Я посильнее вжалась спиной в дерево, зажмурилась в ожидании мощнейшего удара, который несомненно расплющит мои мозги по дереву. У меня было время увести голову в бок и уйти с линии удара. Но так тому и быть. Я не буду трусить. Несмотря на летевшую угрозу я продолжила словесно напирать, потому что это последний шанс.
- Не было между мной и Ярином отношений, как ты себе напридумывал! Всего один поцелуй в далеком-далеком прошлом! Больше ничего!
- Заткнись!
Я подавила чудовищный по силе крик, ощутив, как кулак прошел рядом с головой. От скорости удара ветер всколыхнул мои волосы рядом с ухом, а дерево пошло небольшой рябью. Раскрыв глаза, настороженно оглядела кулак, впечатанный в ствол слева от лица. От облегчения вырвался непроизвольный выдох, ибо я жива.
Он не ударил.
Нет. Никогда меня не ударит и не убьет. Рука не поднимется. Как бы не презирал, все равно не может убить. Максимум похлопает по попе и то, потому что приходит в восторг от нее и вечно щупает.
А я вновь заговорила и заговорила:
- Шесть лет назад я ненавидела тебя и мечтала сделать, как можно больнее! Вероятно поэтому дала Ярину себя поцеловать! Я тебе была ничем не обязана! Ничем! А сейчас, солгав о нашем с ним прошлом, я не стала копаться в грязи, дабы не спугнуть все что мы с тобой сейчас имеем!
Он лбом прислонился к дереву с другой стороны от моего лица. Таким образом я оказалась в какой-то странной ловушке, состоящей из его кулака, лба, мужского тела и дерева позади себя.
- Заткнись, гости услышат! - жаркое дыхание ошпарило мне шею и ухо и вызвало рой стремительно расползающихся мурашек. Мой пульс взбесился от опасной, завораживающей близости с мужем.
- Да. Я виновата в прошлом и да, виновата в том, что трусливо промолчала, но это вся моя вина. Больше ни в чем. Это твои чудовищные, сумасшедшие таблетки виноваты во вчерашнем ужасе. И Тиль твоя виновата и эта служанка, которая заперла нас с Ярином! Пойми, же упрямец! Я…тебя...хочу! Тебя! Только тебя!
- Заткнись, сука!
- Поверь МНЕ, наконец! Я предала свой род! Свое прошлое! Семью! Все это я сделала ради тебя и Азамата! За всю жизнь я ниразу не взглянула на другого мужчину так, как на тебя. Какие еще тебе нужны доказательства моей верности и преданности!? Дьявол тебя раздери! Какие!?
Я резко замолчала, потому что он поцеловал...поцеловал... он меня поцеловал, как раньше. Страстно, дико, привычно глубоко, засунув язык мне в рот, и не давая больше говорить и говорить. Устал он от истерики и постоянной болтовни. За секунду моя плоть вспыхнула жаром и потом. Пусть он поцеловал лишь для того, чтобы заткнуть рот и заставить истеричку в моем лице послушно замолчать. Пусть.
Наши губы намертво склеились. Небольшая щетина, успевшая пробиться за полдня, привычно заколола губы и подбородок, оставляя после себя сильное жжение на коже. Я соскучилась по этому нежно-жесткому ощущению. Мои руки сами потянулись и сжали его кудрявые завитки на затылке. А его руки в ответ подхватили за бедра и толкнули на себя. В грудь и пах. Заставили вжаться в него до предела и ощутить твердый рельеф грубого мужского тела. Еще сильнее начали вдавливать. Давить, сжимать мои бедра.
Когда устал мять меня, то внезапно отпустил и толкнул двумя ладонями в грудь.
От внезапной атаки я охнула, но тут же спиной врезалась в дерево, а Артур придавил своим телом. Со всей мощью вжал меня в ствол, а между ног просунул колено, чтобы не сдвинула ног. Запястья ожидаемо пленил своими ручищами и вытянул их вверх, после чего шарахнул ими по дереву, словно подвешивая меня на кандалах, как узницу. Грязную, порочную узницу.
Совершенный дикарь... но от удовольствия веки покорно прикрылись, дьявольский огонь поджарил тело. От тесного контакта тепло полилось внизу. Полный экстаз. Я просто потекла от этой волны эмоций, неожиданно направленных на мое податливое тело. То зажило своей жизнью и раскрылось для любых сексуальных поползновений. Хоть на поляне. Хоть где. Хоть на столе перед гостями. За два дня в ссоре я успела соскучиться по этим ощущениям рядом с Артуром.
Особенно порадовалась, что он наконец-то сорвался. Я пробила его каменную броню. Равнодушные люди так не целуют и так не нападают, будто готовы, облизать, покусать и сожрать.
Запястья, подвешенные в кандалах рук Артура, уже занемели, но муж не отпустил до тех пор, пока не засосал мне шею и не сделал заметный кровавый синяк - клеймо. Только после этого отпустил из плена, отчего мои руки безвольно грохнулись и легли сверху на его руки, которые проникли под мое свадебное платье, нагло задрали его по пояс, обнажив трусики и чулки.