Потом я ее спросила:
— Почему ты остановилась?
— Ты не почувствовала запах сигарного дыма? — шепотом сказала она. — Дух Смерти — обманщик. Никогда не верь ему.
Четверг, 31 июля
Дорогой дневник, случилось нечто ужасное, и у меня на сердце камень.
Все началось с того, что я солгала: сказала младшей сестре Манет, что мы с Мими пойдем на верхнее поле смотреть, не пришел ли в залив отцовский корабль.
— А ты оставайся здесь, — велела я сестре.
Мы с Мими прошли по тропинке за хижиной из маниоки, но на вершине холма свернули обратно к реке и Морн-Кро-Сури. И тут нас догнала Манет!
— Я же наказала тебе остаться! — закричала я.
— Ты солгала! Ты сказала, что вы идете на холм!
— А ты умеешь хранить тайну? — сердито покосилась на нее Мими.
— Клянусь, никому не скажу!
У реки было сумрачно, с ветвей деревьев свешивались пряди мха. Подходя к хижине гадалки, мы услышали кудахтанье курицы.
— Здесь живет оборотень, — испуганно прошептала Манет, беря меня за руку.
Я опасливо взглянула на Мими:
— Это правда?
Перед хижиной стояла жаровня с углями и сильно пахло жареной козлятиной. В тени веранды, крытой банановыми листьями, сидела, скрестив ноги по-турецки, чернокожая женщина. Юфеми Давид — жрица вуду.
Когда мы приблизились, она поднялась с места. Бальное платье из красного атласа с золотистой каймой, рваное и в пятнах, было ей очень велико. Седые курчавые волосы образовали вокруг головы подобие нимба. Позади нее у стены стоял ржавый мачете.
Мими прокричала что-то, чего я не поняла. Старуха ответила на языке чернокожих.
— Что она говорит? — спросила я.
— Входите, — сказала старуха. Из хижины вышел щенок и зарычал на нас.
— Я тут подожду, — сказала Манет.
Мими подтолкнула меня вперед.
— А ты разве не зайдешь? — спросила я.
Мы вдвоем приблизились к старухе. И чего тут бояться?
Юфеми была поразительно мала, чуть больше Манет. Черная кожа у нее на шее висела складками. В одной руке она держала сделанную из раковины плошку со свиными ножками, приготовленными в мякоти кокосового ореха, другой зачерпывала пищу и отправляла в рот. Старуха обсосала кость и бросила щенку, а потом заговорила с Мими на языке чернокожих. Я оглянулась. Манет стояла у горлянкового дерева, не сводя с нас круглых глаз. Закаркала ворона.
Мими тронула меня за руку.
— Она говорит, что будущее повсюду вокруг тебя.
— Что это значит?
Старуха ушла в хижину, вернулась с корзинкой и сунула ее мне в руки. В ней лежали: погремушка из тыквы, деревянная кукла, палочка, две свечи, кость, обрывки потрепанной ленты и распятие.
Старуха что-то сказала Мими.
— Она хочет, чтобы ты выбрала три вещи, — сказала Мими.
— Любые? — Я взяла из корзинки свечу, куклу и распятие.
— Она хочет, чтобы ты их положила, — сказала Мими.
— На землю?
Старуха запела. Я оглянулась. Манет по-прежнему стояла у горлянкового дерева. Глядя на нее, я пожала плечами. Помню, еще подумала: «Видишь, бояться нечего».
Старуха застонала, стала качать головой из стороны в сторону, белки ее глаз затуманились. Она взглянула на меня и вскрикнула. Этот крик, похожий на визг закалываемого поросенка, я не забуду никогда.
— Что это? — Нельзя сказать, что мне было совсем не страшно. — Мими! Почему она так кричит?
Старуха трясла головой и что-то бормотала. Наконец заговорила, но медленно и как-то странно.
— Ты неудачно выйдешь замуж. Овдовеешь.
Я приложила ладонь к груди.
Старуха затряслась, выкрикивая непонятные слова.
— Мими, что она говорит?
Старуха запела мужским голосом и стала танцевать. Я попятилась, споткнулась о выступавший из земли узловатый корень, упала и поспешно поднялась на ноги.
— Ты станешь королевой, — напевно протянула старуха.
НАКАЗАНИЕ
Понедельник, 4 августа 1777 года
При виде преподобного Дроппита на серой кобыле я напугалась и побежала по тропинке к хижине из маниоки. Мими орудовала большим железным скребком.
— Отец Дроппит едет! — сказала я. — Зачем бы это? Сегодня не праздничный день.
Мими перестала скрести.
— Я вчера утром исповедовалась, — добавила я.
— Ты рассказала ему?
— Про ведьму вуду? — Я кивнула.
— А ты сказала, что это я тебя отвела? — По глазам было видно, что Мими испугалась.
— Что ты, нет! — Я вдруг заволновалась и отвернулась. — Что там происходит?