— Думаешь, забуду? — Мими, желая отогнать курицу, бросила в нее камешком.
— Я никогда не говорила тебе одну вещь, — сказала я и замолчала. Дождь пошел сильнее, теперь капли проникали сквозь крону апельсинового дерева. Мне стало немного нехорошо, как бывало всегда, когда поднимался ветер. — Старуха сказала, что Катрин положат в землю до ее следующего дня рождения, а он в декабре. Мама говорит, что Катрин…
— Катрин ходила к колдунье?
— Пока я сидела в подвале.
— Ты мне об этом не говорила!
— Я обещала молчать.
— Ну ты даешь…
— Мама говорит, что Катрин… — Слезы душили меня, мешая говорить. — Что, если пророчество колдуньи сбудется? — сказала я. — Ты не можешь его изменить?
— Отменить?
— Да!
Мими уперлась подбородком в колени и задумалась.
— Сбор Конго, — наконец сказала она.
— Да, — сказала я, вдохнув. Правильно составленный сбор Конго может помочь…
Весь день я помогала Мими собирать ингредиенты: жабу (ее убила Мими, не я), корень ча-ча, листья момбина и волосы, которые я извлекла из расчески Катрин.
— Все это надо зарыть под деревом мапау, — сказала Мими, обвязывая пучок красной ниткой: бесплодные женщины используют такие во время ритуалов вуду. — При лунном свете.
— Я не смогу, — сказала я. — Ночью никак.
— Если не поднимать глаз, то это безопасно.
— Мама.
Мама не верит в колдовство, но боится духов вуду.
— Тогда я сама, — сказала Мими.
— Одна? — спросила я, восхищаясь ее отвагой.
Не знаю, в котором часу Мими забралась ко мне в комнату через окно.
— Я сделала это, — шептала она, тряся меня за плечо, чтобы я проснулась. Я едва видела ее в темноте. — Я закопала сбор. — В шелесте дождя я услышала барабаны.
— Ты вся промокла, — сказала я, трогая ее за руку.
— Мне надо идти. — Мими плотнее повязала платок на голове. — Начинается встреча.
Я смотрела, как Мими спускается вниз по манговому дереву, пока она не исчезла в темноте. Меня стало знобить, я почувствовала слабый запах сигары. Дрожа, я закрыла темное окно и задернула шторы.
16 октября
Когда я проснулась, в доме было тихо, только плакала мама да отец что-то говорил усталым голосом.
Я прошла на цыпочках в комнату Катрин. Она лежала там неподвижно, одна, никто не обмахивал ее пальмовым листом, никто не молился. Я смотрела на ее грудь, на веки, но движения не было, только тишина.
Я пыталась заставить себя прикоснуться к ней, разбудить, но не смогла. Спотыкаясь, я пошла по коридору к себе в комнату. Катрин умерла. Меня всю затрясло.
Я вылезла из окна, спустилась по манговому дереву и побежала к хижинам рабов. Мими спала на соломенном тюфяке. Она открыла глаза и оглядела меня мутным взглядом.
— Ты же обещала, что сбор поможет! — закричала я и стукнула ее кулаком.
— Ох… — Она крепко схватила меня за руки повыше запястий.
— Ну сделай же что-нибудь! — рыдала я. — Сделай, чтобы она вернулась!
Мими тоже заплакала.
— Ох, моя крошка, моя бедная крошка, — стенала Мими. Она обняла меня, укачивая, и шептала: — Ну все, все, успокойся.
Семь часов пополудни
Дождь перестал.
— Это благословение, — сказала мама. Глаза ее блестели.
Она омыла Катрин ромом с ног до головы, одела в праздничное платье и положила на лоскутное покрывало. Отец велел нам с Манет сходить за цветами. Все утро мы приносили в дом букеты роз, красного жасмина, орхидей и жимолости. Мама вплела орхидеи в волосы Катрин, а другие цветы красиво разложила вокруг нее.
— Как она прекрасна, — сказала Манет.
Но так неподвижна.
Мама пыталась вложить Катрин в руки лучшее свое распятие, железное с крошечным рубином посередине, но распятие не держалось и соскальзывало на пол.
— Довольно! — сказал отец. Мне кажется, ему не нравилось, что мама так суетится.
Тогда мама положила крест на грудь Катрин, там он и остался.
После полудня стали собираться соседи; все они разинув рты смотрели на наши истертые половики. Потом в двух каретах и фургоне мы по грязи отправились в Труа-Иле, на кладбище за церковью. Дорога была ужасна, но стояла такая жара, что мы не решились отложить похороны ни на день. Одна из лошадей упала, завязнув в глубокой грязи, несколько раз приходилось останавливаться и вытаскивать застрявшие кареты.
Когда гроб опускали в могилу, солнце уже заходило. Когда забивали крышку, колени у меня подогнулись. Да Гертруда помогла мне подняться на ноги. Всю дорогу домой вокруг нас кружили светлячки. Кружили и кружили.