— Значит все-таки ко мне? — радостно протягивая мне руку.
— Нет.
— Ты что собираешься ночевать вот здесь на лавочке в компании любезнейших бомжов? — съязвил Женя.
— Нет, друг мой любезный.
— А тогда что?
— Я переночую у своих родителей, конечно, только этой ночью.
— Ладно, садись, довезу.
— Куда рулить-то? — задал вопрос Женя, когда мы сели в автомобиль.
31
— Ни фига себе! — заявил Женя, притормозив машину у ворот моего дома, то есть дома моих родителей. — Очуметь! Ты живешь в таком огромном дворце?!
— Это не дворец, Женя. Это небольшая загородная вилла, где живут мои родители. Я тоже до недавнего времени здесь жила. Однако мне надоело мое золотое заключение, и я ушла отсюда прочь.
— Ни хрена себе! Ей надоела богатая жизнь!
— Да, надоело, что мне все время говорят, что и как надо делать, как себя вести с теми или иными “цацами” и горе женихами!
— Давай тогда поменяемся местами. Я стану сыном твоим предкам, а ты будешь вместо меня крутить попкой в стриптиз баре.
— Женя, мне сейчас не до твоих шуточек. Ладно, давай прощаться.
— Я тебе завтра брякну, окей?
— Да-да. Спасибо, Женя, за все. Ты настоящий друг.
Я вышла из машины и заметила странный взгляд Карасева. Он, как мне показалось, пытался еще что-то сказать, но я слишком быстро вылезла из авто и он не успел. Женя, конечно, мог меня остановить и сделать то, что хотел, но он, видимо, застеснялся и быстренько завел мотор и уехал, оставив только дымный след от выхлопной трубы его машины.
Как не странно, но ворота “дворца” открылись, хотя я даже и пальцем не успела приблизиться к звонку. Я миновала врата и пошла по дорожке к огромному двухэтажному особняку. Окна первого этажа светились. Вдруг двери открылись, и оттуда выбежала моя мамочка, а за ней — мой папа, Муся, Сергей Петрович и наша домработница Анька.
— Ты где шляешься в такое время суток? — встретила меня ласково моя любимая мамуля.
— Спасибо, я тоже так счастлива тебя видеть, мамочка, — съязвила я.
— Ночь на дворе! — кричала она. — Я из-за твоих дурацких замашек поседею раньше времени.
— Ничего, покрасишь их в любой другой цвет, — очень удачно я пошутила.
— Она еще издевается над матерью! Да как тебе не стыдно, ты, взбалмошная девчонка!
— Ой, мама, не прикидывайся заботливой мамочкой. Тебе это не идет. Ты, небось, даже не заметила, что я из дому ушла!
— И это ты называешь побег из дома?! — удивилась моя мать. — Несколько часов отсутствия — еще не значит побег из дома! Вот, в дни моей молодости я убегала из дома на два-три дня! Это я называю побег из-под крылышка родительского дома. А твои пять часов отсутствия — это называется: сходить потусить немножко!
— А я всегда думал, в кого ты такая бунталка?! — радостно заявил Сергей Петрович. — Леня, он — ведь, ни соль, ни мясо. Значит, ты все-таки полная копия Милочки, — грустно добавил он, тяжело вздохнув. — Как мне не прискорбно это признавать.
— Вы не заметили, что меня не было дома три дня?! — обиделась страшно я на своих родителей. Хотя, что я от них требую! На самом деле этого и стоило ожидать. — Хотя я и люблю книги, но всему есть предел. Даже я бы не провела за чтением книг столько времени, не выходя из собственной комнаты.
— Как три дня?! — оба мои предка наконец-то пришли в себя от потрясения.
— Тебя не было дома три дня? — продолжил мой папа. — А мы и не заметили?! Господи, какие мы после этого родители?! — стал себя возводить угрызениями совести он.
— Представьте себе — да.
— А ты, Аня, почему нам не сообщила, что Доши нету в ее комнате? — набросилась моя мамуля на бедную тетю Аню вместо того, чтобы себя винить в холодности к собственной и единственной дочери.
— Ну, так может потому, что и меня самой не было эти дни здесь, — спокойно ответила Аня. — Разве, вы не заметили и моего отсутствия? Я ведь вас предупреждала, что собираюсь навестить свою сестру еще месяц до этого.
— Ладно, оставим эту тему пока, — серьезно заявила моя мама. — Ведь ночь на дворе. Но завтра тебя, Евдокия Леонидовна, ожидает допрос с пристрастием! Так что готовься к этому.
— Боже мой, выходит, если бы вас не затопило, то мы бы так и не заметили, что Дошеньки нету дома! — ужаснулся мой папа.
— Что?! — воскликнула я, страшно удивившись.
— Да, Лева плавду говолит, — замахал передо мной руками Сергей Петрович. — Нас Досенька затопило, да так, что там жить невозможно, пока все там не починить. Вот мы с Мусей вынужденно пелеселились к вам на некотолое влемя.
— А почему Муся не остановила потоп? — удивилась я, смотря на подругу, которая мне что-то махала руками, пытаясь меня, о чем то предупредить.
— А ее не было дома, когда случился этот кошмал.
— Вот как! Ладно, не было, так не было.
— Затопило всех соседей, начиная нашим двенадцатым этажом, кончая подвалом.
— Вот мы с папочкой и собрали некоторые вещички и двинулись к Острофановым, — добавила Муся. — А тебе оставили записку, где мы, ведь твоя мобила — в не зоны доступа.
— Я Дошенька так и не лассказал, что ты живешь у нас, ведь ты так меня об этом плосила.
— Где ты шаталась всю ночь? — все-таки не выдержала утра моя мамочка и продолжила допрос с пристрастием. — Мы себе тут места не находим! Почему ты не позвонила и не сообщила, где ты и что с тобой все в порядке.
— И чей это пиджак? — спросил мой отец. — И кто тебя привез на машине? Не отнекивайся, охрана нам сообщила по рации.
— А я и не собиралась ничего от вас таить, не все такие, как вы. Меня привез мой друг Женя Карасев. Мы с ним так долго разговаривали, что не заметили, как быстро пролетело время. Он меня отвез к Катошкиным, но там мне никто не открыл. Только даром каблук сломала, шагая все двенадцать этажей пешком! Такие хорошие босоножки были!
— Ты надела каблуки? — шокировано спросила моя мамочка.
— Ты на них прошла двенадцать этажей? — также изумился мой папочка. — Да ты же больше чем три шага не делала, примеряя шпильки!
— И ты, прочитав мою записку, приехала сюда, — весело улыбнулась Муся.
— Нет, я не читала никаких записок, — опровергла я Мусину теорию, — там не было никаких бумажек.
— А как же ты узнала, что мы с папой здесь?
— А я и не знала, что вы здесь. Я просто решила пойти домой переночевать, когда к вам не достучалась. Не идти же к Жене ночевать! Хотя он только об этом и мечтает!
— Что?! — воскликнули вместе мои родители и папа Муси.
— Не ночевать же на улице в компании милейших бомжов, — продолжила я, не обращая внимания на недовольство моих папочек, ведь отца Муси я считала тоже своим папой.
— Ты разве не читала мою записку? — спросила Муся.
— Не было там никакой записки.
— Как не было, когда я сама ее написала и сама положила на самое видное место, на стол.
— Что? — пришла очередь нас всех, кроме Муси удивляться.
— Вы не думайте, я еще не совсем дура, какой вы меня все считаете из-за моих белых волос. Двери я закрыть не забыла. Так что записку никто, кроме Доши не прочитал бы.
Настала устрашающая тишина, которую нарушила я.
— Муся, помнишь, ты мне рассказывала много раз, как потеряла три ключа от квартиры, все в разное время, но это суть дела не меняет.
— Да, и еще я каждый раз тогда сидела под дверью, пока папа не придет с работы, где-то часов в двенадцать.
— Помнишь, поэтому у вас было только два ключа: один у Сергея Петровича, а другой у тебя.
— И что? К чему ты клонишь?
Тот факт, что у меня не было ключа и из-за этого возможности попасть в квартиру, чтобы прочесть ее записку, Муся поняла еще не скоро.
32
Вскочив утром с постели, я быстро умылась, сделала утреннюю зарядку и принялась одеваться. Открыв шкаф, я немного отшатнулась. Меня поразила моя собственная одежда. Уму непостижимо! Как я носила эти лохмотья раньше? Еще несколько дней назад мне такие мысли бы никогда в голову не пришли.
— Да! — глубоко вздохнула я, поражаясь таким переменам. — Что же мне теперь надеть? Вот в чем вопрос! Надевать эти тряпки на себя или не одевать — вот в чем вопрос?