— Вот мы ее навестим и сравняем голоса, и еще прихватим отпечатки ее пальцев.
— Как?
— Ну, дадим ей носовой платок и потом как-то его обратно заберем.
— У нее своих платков полно.
— Тогда стырим чашку или стакан, с которого она будет пить. Ведь она же непременно нас чем-то угостит.
— Ладно, попробуем, — наконец-то согласился Женя.
Я взяла у Карасева кроссовки, чтобы не идти к Ректорше на шпильках-дрильках, да еще от самого Версаче, ведь она непременно поймет поэтому, что я никакая студентка.
48
На машине мы добрались быстро до места, интересующего нас. Оставив авто в проулке, чтобы случайно Ректорша не увидела, как мы выходим из машины, наши глаза уставились на элитный восьмиэтажный дом. Рядом с ним стояла малосемейка, сильно похожая на заброшенный дом. Странно, что там еще кто-то жил. Разница между этими двумя зданиями была разящей.
Попали мы к Ректорше только после того, как консьержка позволила нам пройти после ее телефонного звонка к вдове, которая соизволила нас принять. По чистым коврам на полу мы тронулись в поиске квартиры под номерком 12. Двери с такой цифрой были на третьем этаже и из дорогого дерева сделаны. Сразу было видно, что хозяева ни в чем не нуждаются. Женя нажал на звонок домофона и через пять секунд из дырочек прозвучал вопрос:
— Вы кто такие?
— Студенты вашего мужа, — ответил Женя.
— Зачем пришли? Вы что не знаете, что у меня горе.
— Мы пришли от всего студенчества академии выразить вам наше глубочайшее сочувствие. Мы все тоже очень скорбим по Леониду Александровичу.
Тут послышался щелчок, и двери пред нами открылись.
— Заходите, — сказала Ректорша.
Мы зашли. Вдова проводила нас в зал. Ректорша выглядела очень молодо, где-то лет на двадцать пять, хотя ей уже должно было быть за тридцать пять, приблизительно сорок. Она была высокого роста, примерно как я, волосы темно-каштановые, средний длины; фигура у нее была идеальная и сразу не скажешь, что она была похожа на жестокую даму-убийцу. Правда, внешность медсестры, давшая Ларисе Ивановне таблетки, полностью сбегалась с внешностью вдовы.
— Простите, что не предлагаю вам кофе или чай, но у меня все кончилось, а купить некогда, да и неохота. У меня умер дорогой и любимый муж, — при этом она промокнула глаза носовым платочком. — Но у меня еще остался сок. Я вам сейчас принесу по стакану. — Она встала с дивана и вышла с комнаты.
— Ну, как она тебе? — шепотом спросил Женя.
— Она выглядит, как жена, потерявшая действительно любимого мужа: вся в черном красными глазами и без макияжа … Но за внешностью она совпадает с той медсестрой …
— И за голосом с пленки тоже.
У меня от последних Жениных слов пошли мурашки по коже. Действительно голос с пленки принадлежит Ректорше. Как я сразу не заметила? Я просто слишком внимательно рассматривала ее внешность и забыла сравнить ее голос с голосом на пленке. И хоть она приятная на внешность, но она мне сразу не понравилась. Чем-то от нее веяло таким ужасным, от чего меня всю кидало в озноб и мне хотелось отсюда бежать быстрее.
Пока Ректорша ходила за соком, Женя за то время быстро спрятал в карман открытку, которая лежала на диване. Наверняка, мы найдем на ней отпечатки ее пальчиков.
— Вот ваш сок, — мило сказала вдова, поставив на столик поднос с двумя стаканами. Грейпфрутовый. Он немного горчит, но так должно быть. Этот фрукт по своей природе такой.
Мы выпили сок, поблагодарили вдову за внимание и угощение и ушли. Женя довез меня к отделению милиции Катошкина и уехал. Он обещал позвонить мне позднее.
Попав к Сергею Петровичу в кабинет, я его попросила дать на экспертизу открытку, чтобы получить отпечатки пальцев вдовы.
— Зачем? — спросил полковник.
Что я могла ему сказать в ответ? Только правду. Сергею Петровичу я никогда не врала. Он мне, поэтому доверял, как самому себе.
— Мы с Женей нашли убийцу Коли и Ларисы Ивановны, — сообщила я полковнику. — И еще Владимира Ильича …
— Скажи еще Сталина.
— При чем тут Сталин? — не поняла я его. — Он же умер сам, а Владимира Ильича убили.
— Дошенька, чему вас учили в школе? В мое влемя даже пелвокласники знали, что Владимил Ильич умел своей смертью и его забальзамиловали, и тепель каждый желающий его увидеть в глобу может осуществить свое желание, пледволительно выстояв длиннейшую очеледь.
— Да я говорю не о Ленине! — догадалась я в чем дело.
— А о ком?
— О Булдыгине, папе Коли.
— И кого вы подозлеваете?
— Жену Потапенко.
— Лектола военной академии? — удивился полковник.
— Да. Этой ночью Леонид Александрович скончался от инфаркта. Но мы считаем, что она и мужа своего убила. А также врача Редькова, Елену Прекрасную, то есть Клару Норбатову…
— Постой, — остановил меня Сергей Петрович. — Давай по полядку.
И я все рассказала, что узнала об этом деле по порядку.
— Нужно было с самого начало сообщить мне, что у тебя есть улики плотив этой Потапенко. Нож с кловью желтв и ее отпечатками, и пленка с ее голосом это же совсем длугое дело! Немедленно езжай домой и пливези улики.
— Сергей Петрович, я сейчас не могу, — возразила я. — Мне надо на работу. Я и так уже опаздываю на полчаса. После работы я вам привезу.
— Нет, мне надо сейчас.
— Тогда пусть Муся привезет. Я ей позвоню и попрошу это вам привести.
Полковник согласился, хоть и не охотно. Ему не очень-то хотелось доверять такую важную миссию своей дочери Муси, которой он бы не доверил даже сварить пельменей. Он ведь считал ее белокурой куклой с полным отсутствием мозгов.
49
Чтобы не опаздывать аж на целый час, мне пришлось снова брать такси. Но к моему огромному удивлению в магазине были только консультантки. Ни Карла, ни других моделей, кстати, ни Смольного не было еще на рабочем месте. Неужели все они проспали? Я ведь сегодня тоже еле с постели вылезла. Помню, метеорологи говорили вчера о каких-то магнитных бурях и взрывах на солнце. Будто это влияет на всех людей. Вот, их прогноз хоть раз сбылся! Мои коллеги по работе все как один дрыхнут еще в теплых кроватях. А я так спешила, даже потратила деньги на такси, чтобы быстрее приехать.
— Девочки, неужели никого еще нету? — спросила я у консультантов. — Вечно я прихожу раньше всех.
— А тебе что плохо? — странно улыбнулась кассирша. — Такая халява, притом оплаченная! Денег-то не вычтут за это из зарплаты. Садись и расслабляйся.
— Вот новые журналы принесли, — добавила другая девушка. — Не хочешь читать, так поспи еще чуток.
— Ой, Людка, я еле выползла с постели нынешним утром. Так спать хотелось, что не передать словами!
— У меня-то самое было, что у тебя. В момент пробуждения в восемь часов я ненавижу весь мир и больше всего работу. Переть в такую рань сюда за такие копейки!
— Точно.
Странные девицы! Притом не очень дружелюбные. С моделями-девушками они держатся на расстоянии. Наверное, завидуют. Считают, что наша работа медом намазана, и мы купаемся в роскошах, притом ничего не делая. Они думают, что ходить по подиуму — это наслаждение, и никаких усилий оно не требует. Как они ошибаются! Для меня делать макияж, одеваться как кукла, особенно надевать на ноги эти шпильки-дрильки — такое мучение, что хочется выть волком на луну.
Мои мысли прервал звонок. Я порылась в сумочке и отыскала мобилку.
— Алло.
— Доша, ты где? — услышала я голос Карла.
— Как где! — возмутилась я. — На работе, как подобает хорошему работнику. Вот ты где?
— Доша, я тебя забыл вчера предупредить. Вот только сейчас у твоих родителей узнал номер твоего мобильного и позвонил. А разве тебе Катя и Аня не сказали?
— Ты о чем?
— Каждую последнюю пятницу месяца мы все собираемся вместе и идем отдыхать, кроме продавщиц, конечно.
— На природу, что ли?
— Причем тут природа и отдых?! Мы люди, а не мартышки, чтобы на травке пикник устраивать!
Я хотела ему возразить, но он мне не дал и слова вставить.