По здравому размышлению, Федоту следовало заорать дурным голосом и помчаться прочь из чудовищного сада, но шок сыграл с ним злую шутку: Федот продолжил прогулку, лишь пострадавшую руку отставил в сторону, чтобы обильно капающая кровь не замарала одежду. И лишь шагов через десять опомнился и, развернувшись, пошёл к дому.
Шёл, смутно соображая, что надо бы идти в травму, всё-таки, ноготь сорван начисто, словно Федот побывал в руках палача. Останавливали две мысли: прежде всего, Федот не знал, где травмпункт находится, а во-вторых, не представлял, что скажет, когда его спросят, при каких обстоятельствах произошёл несчастный случай. Попробуй сказать: «Меня укусило хищное дерево», — из одного медицинского учреждения прямиком попадёшь в другое. По дороге, правда, зашёл в аптеку. Мучительно извиваясь, достал левой рукой из правого кармана деньги, купил бинт и перекись водорода. Провизор глянула заинтересовано и посоветовала ехать в травму. Даже адрес назвала. Добираться туда нужно было на трамвае или маршрутке, и Федот твёрдо решил, что не поедет.
Вдоль дома, где жил Федот, росли кусты и деревья. Деревца были молоденькие и, значит, не кусачие. Во всяком случае, на это хотелось надеяться.
Возле парадной Федот присел на скамейку, ухватив зубами пробку, открыл перекись водорода. Кровь из раны уже не капала, лишь палец ломотно ныл, обещая, что заживать будет долго.
— Отличная вещь — перекись водорода!
На скамеечке рядом с Федотом сидел старичок. Считается, что на скамейках возле парадных сидят исключительно старушки. На самом деле, старичков ничуть не меньше, просто они неприметны, их трудно увидеть, пока они не заговорят. По счастью, старички словоохотливы, иначе так и жили бы неведомо.
— Что? — переспросил Федот.
— Перекись водорода говорю, отличная вещь! — с готовностью повторил дед. — Убивает патогенную микрофлору.
— А…
— Вишь, как шипит, — старик ажно дрожал от желания просветить собеседника, — это вредные бациллы дух испускают.
— Понятно…
— Ты, главное, со своим пальцем к врачу не ходи, — старичок явно много претерпел от медицины и спешил поделиться опытом. — Вот у меня случился панариций на мизинце. Мне бы его в соде попарить, в марганцовочке, а я к врачу попёрся. Тот меня к хирургу отфутболил, а хирург укольчик сделал и, нет, чтобы панариций вскрыть и гной выпустить, взял этакие клещи, вроде кузнечных, только никелированные, и враз полпальца отстриг. Я взвыл, а он смеётся. Не боись, говорит, новый палец сделаем, лучше прежнего, мы сейчас это умеем. Ну, я шапку в охапку — и дёру. У них так, ноготок увяз, всему пациенту пропасть.
— Понятно, — кивнул Федот, тщетно пытаясь перебинтовать палец.
— Давай, помогу, — дед забрал бинт и начал довольно ловко перевязывать пострадавшую руку. При этом он непрерывно говорил. Федот слушал, понимая, что это плата за помощь.
— Всё зло от врачей, — разглагольствовал соскучившийся по общению старик. — Раньше врачи лечили, а сейчас — ремонтируют, как роботов. Вот у тебя кровь горячая, человеческая, а попадёшь в лапы медикам, они всю кровь выпустят и зальют кровезаменитель. Он даже красный, фуксином подкрашенный, но не настоящий. Человеком ты больше не будешь, станешь весь пластмассовый, вроде манекена в витрине. Видал на проспекте магазин? Вот они там и стоят.
— Зачем это нужно докторам? — вяло спросил Федот. Первый шок уже прошёл, Федота начинал бить озноб.
— Доктора — тьфу! — исполнители. Ты выше бери, — старик многозначительно воздел палец, почему-то не указательный, а огрызок мизинца. — Тем, кто нами управляет, люди не нужны, им нужны манекены. Манекены пластмассовые, ими управлять просто.
— Кино такое было, будто манекены это монстры, которые людей убивают, — поделился сомнениями Федот.
— Кино — ерунда, это разврат хуже телевизора. Его придумали, чтобы такие, как ты, жизни не видели. Вот у тебя телевизор есть?
Федот промолчал, не желая признаваться в столь страшном преступлении. Телевизор у него был, хотя включал его Федот только во время трансляции крупных соревнований.
— Небось, и микроволновка есть, — продолжал обличать старик, — и стиралка индезитовская, и посудомойка… Всякие миксеры-дриксеры, комбайны-бомбайны… А теперь, спрашивается: ты там зачем?
— Для порядка, — ответил Федот, разглядывая забинтованный палец.