Получив письмо от Малахии Философа, сообщавшего о своём благополучном прибытии в Суздаль, а затем и в Нижний, он узнал, что художник Грек поселился тут же и успел за два с половиной года расписать несколько соборов. Рассказал Малахия и о смерти Гриши. Спрашивал: не разыщет ли Дионисий в Царьграде дочку Дорифора? Ведь послание от неё очень бы поддержало бедного иконника... Что епископ и сделал.
Сам священнослужитель собирался уже на Родину: благосклонно выслушанный Патриархом Нилом, он добился провозглашения Киприана митрополитом Киевским и Всея Руси; кроме этого, Патриарх рукоположил Дионисия в сан архиепископа. А поскольку Гликерья всё ещё была одинокой и ничто больше не удерживало её в Константинополе, то она захотела переехать к отцу на Русь. Продала свои комнаты, собрала пожитки и отправилась вместе с Дионисием. С восхищением говорила родителю:
— Плыли так чудесно! Море было тихое, голубое, над головою — ни облачка. Никогда не забуду этого путешествия. Очень подружилась с киром Дионисием. Он совсем не важный, не заносчивый, любит посмеяться. Знаешь, у него с собою — аж семнадцать святынь в дар митрополиту: крошечный осколок от столпа бичевания Иисуса Христа, щепка трости — той, которой били по Его голове, и лоскут от пурпурной мантии Сына Божьего. Сей лоскут я видела — сквозь прозрачные стенки златокованой раки[23]. Он совсем не красный, а зеленоватый — видимо, от времени.
Софиан смотрел на неё и не мог поверить в происшедшее чудо. В то, что маленькая девочка, плакавшая у него на руках и ходившая на горшок, несмышлёный комочек, а затем пискля на худеньких ножках и с косичками — крысиными хвостиками, превратилась в юную даму, умную, лукавую. Неужели эта молодая импозантная женщина — продолжение его самого? Вот ведь удивительно! И второе диво: то, что Бог разрешил им встретиться, съехаться, объединиться, поддержать друг друга. Ах, как здорово, что они теперь вместе! Жизнь наполнилась новым смыслом. И печали не так страшны.
Нет, не всё потеряно. Ведь ему только сорок шесть. Он силён и крепок, в самом расцвете духа, полон творческих замыслов. Он ещё не сдался. И ещё явит миру новые картины, о которых думает и которые, как писала Елена Ольгердовна, потрясут воображение зрителей. Это будет, будет, Феофан уверен. Потому что рядом дочь. Значит, Бог его не оставил. Значит, ангел-хранитель всё ещё витает над его головой.
Часть третья
«АПОКАЛИПСИС»
Глава первая
1.
Дмитрий Иванович Донской умер от сердечного приступа 19 мая 1389 года.
По старинным обычаям престолонаследия, править в Москве должен был Владимир Андреевич, старший из мужчин рода. Но случилось иначе. Незадолго до смерти князь Московский объявил свою последнюю волю — передать бразды собственному сыну, семнадцатилетнему Василию. И заставил двоюродного брата на кресте поклясться, что согласен с этим решением. Храбрый возражать не посмел.
А когда Донского не стало, подчиняться мальчишке не пожелал, требовал отдать власть ему. Но бояре поддержали несовершеннолетнего княжича, посчитав, что неопытным юношей легче будет крутить-вертеть. Самому Владимиру Андреевичу пригрозили расправой. Испугавшись, тот укрылся в Торжке.
Между тем и Орда выразила доверие сыну Донского.
Тохтамыш был знаком с Василием лично: княжич ещё при жизни отца приезжал в Сарай поклониться хану и прожил у него в «почётном плену» более двух лет, даже принимал участие в битве татар против Тамерлана на Сырдарье. А потом сбежал, оказался в Литве, под опекой князя Витовта (внука Гедымина) и женился на его дочери — Софье Витовтовне. С ней Василий и вернулся в Москву в январе 1387 года.
И теперь Тохтамыш, строя планы продолжения борьбы с Тамерланом и желая опираться при этом на Русь, снарядил посольство, возглавляемое князем Шихматом: тот провозгласил Василия великим князем. Более того: дал ему ярлык на правление Нижним Новгородом, Городцом, Мещерой и Тарусой.
Что ж, Владимир Андреевич проиграл. Вскоре двоюродные дядя и племянник заключили мир; в знак их дружбы Храбрый получил в управление Ржев и Волок Дамский, за которые отныне он платил Орде вдвое меньший «выход», чем за Серпухов.
А в апреле 1390 года возвратился в Москву Киприан. Отношения его и юного князя с самого начала были добрые: у Василия, женатого на литовке, не было такого предубеждения против Литвы, как у Донского. И болгарин отнёсся к мальчику по-отечески, разговаривал с ним ласково и просто, не старался давить духовным авторитетом. Пригласил посетить своё подмосковное имение Голенищево. Молодой человек взял с собой жену и поехал.