— Верно, негодяй? — радостно воскликнул слуга, стоя за спиной у хозяина.
— Замолчи, болван! — неожиданно рявкнул на него господин. — Что ты понимаешь? Это же создание гения!
Тот недоумённо посмотрел на рисунок и пробормотал:
— Гения? Не знаю... А по-моему, обыкновенная пачкотня...
Сбегали за только что проснувшейся Летицией. Девушка пришла неодетая, завернувшись в накидку, и зевала часто. Но, увидев своё изображение на стене, вроде бы очнулась и, немая от восхищения, долго всматривалась в виртуозно прочерченные линии.
— Ну? — спросил отец. — Что ты думаешь по этому поводу?
Синьорина проговорила:
— Гениально... Как французы говорят: «ше-д’овр»!
— «Ше-д’овр», — согласился её родитель. — Жаль, что нарисовано на стене, и нельзя выставить в большой зале. И тем более — продать за хорошие деньги.
— Продавать подобную прелесть? Фи, как можно! — дочка помотала кудряшками. — Впрочем, знаю выход: надо заказать дону Феофано мой портрет масляными красками на доске. Сей портрет и выставить будет можно, и всучить какому-нибудь негоцианту, собирателю живописи.
— Верно, дорогая! — оживился банкир. — У тебя голова работает. Вся в меня! Нынче же отправлю секретаря к Дорифору — чтобы обсудить предстоящую сделку. Пусть назначит любую цену, деньги мы потом выручим. — Снова посмотрев на рисунок, Гаттилузи отметил: — А ведь этот мальчик в тебя влюбился. Будь поосторожнее с ним, Летиция.
— Ах, о чём вы! — фыркнула дочь. — Мне он симпатичен — и только. Я помолвлена с Пьеро Барди и не забываю об этом.
— Рад услышать здравые речи.
— Кстати, почему бы не впарить будущий портрет именно ему?
Консул рассмеялся:
— Превосходно! У тебя определённо задатки коммерсанта.
— Ну ещё бы! Выгодное дельце — по продаже самой себя миллионщику Барди!
5.
Приближённый нового Патриарха разыскал Феофана в монастыре. Постоял за его спиной в мастерской, наблюдая, как богомаз принимается за очередную икону, а потом сказал:
— Я желал бы поговорить с тобою наедине. Обстоятельства вынуждают.
Вышли на свежий воздух и уселись под яблоней в монастырском саду. Пахло морем и весенней мокрой землёй. В воздухе гудели шмели.
— Для начала разреши познакомиться, — начал визитёр. — Киприан Цамвлак, или просто брат Киприан, выполняю особые поручения при Его Высокопреосвященстве. Послан потолковать о твоих связях с латинянами.
Сын Николы похолодел и пробормотал нерешительно:
— Связях? Никаких связей нет... я не понимаю...
— Как — не понимаешь? Ты желанный гость во дворце Гаттилузи, пишешь лик его дочери на доске.
Через силу Дорифор согласился:
— Да, пишу, конечно... Разве это дурно?
— Так чего ж хорошего? Всякие контакты с еретиками, христопродавцами аморальны... Но Его Высокопреосвященство кир Филофей мог бы отпустить сей великий грех, если б ты помог Святой Церкви нашей и Его Императорскому Величеству Иоанну Шестому Кантакузину...
— Я? Но как?!
— Очень просто. Находясь в стане супостатов, будешь исподволь выведывать планы и намерения их. А затем сообщать мне при дальнейших встречах. Ничего более.
Молодой живописец густо покраснел:
— Вы толкаете меня на предательство?
Киприан удивился:
— На предательство кого? Лиходеев, вероотступников? Это не предательство, а благое дело. Ибо совершаемо на пользу Отечества.
— Господа Гаттилузи отнеслись ко мне непредвзято, — с жаром продолжал Феофан, — приглашают в дом и порой усаживают обедать за общий стол. Как же я могу отплатить им чёрной неблагодарностью?
Патриарший посланник посмотрел на него презрительно:
— А зачем тебе милость Гаттилузи? Между вами — ничего общего. Даже вера разная. — Помолчав, он прибавил: — И синьор консул никогда не даст согласия на твой брак с его дочерью.
У послушника защемило сердце. Он ответил тихо:
— Я не из-за этого...
— ... А Летиция помолвлена с сыном Марко Барди — Пьеро. Или ты не знаешь?
— Знаю, разумеется... Но она не любит его. И ещё неизвестно, состоится ли свадьба.
— Ну, не с ним, так с другим... Не с тобою же!
Возразить художнику было нечего: он прекрасно понимал, что Цамвлак совершенно прав. Но любовь к Летиции, захватившая к тому времени всё его существо, не давала ему признаться в очевидных вещах. Тот, кто сильно любит, продолжает надеяться, несмотря ни на что.