Он что теперь — будет жить?! Или это его очередная шутка, оттуда? «Покойник умер во вторник — стали гроб тесать, а он вскочил и плясать»? Какой же он тогда мученик? Он гад! Люди кушают, невеста, вон, едва жива от страха (Мэю скручивало от смеха, благодаря напитку Фарона). Примерно такое волнообразие чувств отразилось на лицах гостей, совсем их не украшая. Граф устроил-таки показательное «разложение» за столом — заговорил. Казалось, черти завыли черти во всех углах:
— А-а! сэр Хулиус!.. Ну и джули тебе здесь надо, оборотень?!
— Оборотень! — ахнули гости, не зная теперь, в какой угол бежать, кто из рыцарей опаснее.
Впрочем, проблема решилась сама собой. В руках ожившего покойника, черт знает откуда, появился меч и присутствующие, опрокидывая столы и стулья, бросились вон, разнося весть об очередном чуде странного рыцаря — свадьбе с оживлением и мечом. Слава кругам, что канонизации не было, а то бы и церковь осквернил кощунник! Этого горбатого и могила не исправила!
Мэя хохотала до слез; цветок перед ней перестал переливаться и ровно пылал алым пламенем.
2. Чудные деяния Фомы
А весть о чудесном воскрешении птицей облетела замок, всколыхнула весь город. Под окнами дворца и на всех перекрестках орали о чуде и требовали показать графа. Государственный совет, посовещавшись с Фароном, объявил во всеуслышание, что это был просто сон, граф устал. Небольшая летаргия и никакого чуда, сплошное торжество традиционной медицины. На графе был использован известный аллопатический метод: из гроба на брачное ложе с угрозой канонизации. Засим не надо выстраиваться в очередь на исцеление, тем более с ведрами, графу нужно отдохнуть, просьба разойтись и не кричать под окнами.
Народ неохотно разошелся, не веря и как всегда, втихую кляня власть…
— Сэр Джулиус! — доложили.
— Я не хочу его видеть! — отрезал Фома капризно. — Мы моемся!
Он лежал в ароматной ванне и пил пиво, а вокруг сновали массажисты, травники, банщики, притирщики и цирюльники с пиявками — все мило, по-домашнему, с комфортом, который он оценил по-новому, после вожжеобъятной Мамани.
— Ни в коем случае не пускать! — предупредил он лакея.
Блейк был удивлен: граф должен помилосердствовать, человек, бог знает откуда скакал, спешил! Возможно, есть важные новости.
— Ох, Марвин, вы еще не знаете этого почтальона! — невесело усмехался Фома. — Меня, после его новостей, закапывали пять раз. Думал уже все, солнце точно не увижу!
Блейк смеялся; он делал это беззвучно, колыхаясь своим тучным телом и издавая странный астматический свист.
— Вы сейчас выглядите лучше, чем до поединка, граф! Как это ни кощунственно звучит, но вам могила только на пользу!
— Не знаю, — упорствовал Фома. — И вообще, как может быть на пользу могила?
— Каким-то образом оказалось именно так, — пожимал плечами бравый капитан.
Фома и вправду чувствовал себя уже довольно сносно, несмотря на изрядно помятое тело и физиономию. Да еще ванна с благовониями, после холодной могилы, где он отбивался от мародеров! Теперь он блаженно размокал, ощущая тепло каждой клеточкой своего недавнего трупа и был почти весел. Но Доктор!..
— Он меня подставил, Марвин, — пытался объяснить он необъяснимое. — Вы еще не знаете, дружище, что это за фрукт!.. И потом у меня к нему еще масса вопросов! — добавил он, подумав о том следе в своем замке нейтрализации, после которого дыры преследовали его, как вши крестоносцев.
Тогда, тем более, надо увидеться, недоумевал Блейк, который собственноручно доставил графа сюда, после того, как тот упал поперек свадебного стола с Ирокезом в руках. Графа уже проведали Меркин с Танером, оба Мартина, Фарон, который влил ему какую-то терпкую микстуру и навел с помощью травников ванну, так как принимать услуги сэра Джулиуса граф отказался наотрез.
— Ладно! — махнул рукой Фома. — Я с ним потом разберусь, пейте и будьте здоровы!..
— Ну и что тут было без меня? — возобновил он прерванную беседу. — Только не рассказывайте мне больше, как меня хоронили. Я до сих пор чувствую вкус земли. Что за варварский обычай хоронить стоя и без гроба, словно меня током ударило? Впрочем, хорошо, хоть вверх ногами не ставили… Тьфу, ненавижу этого Доктора! Убью!
Блейк попивал пиво, благодушно обмахивался от горячих благовоний, но мундир не снимал, только расстегнул верхние пуговицы. Теплоказарменные отношения графа и его друга забавляли его, но больше интересовал поединок, в котором ему было непонятно все.