Спешно собранная рать кароссцев готовилась выступить на следующий день, естественно, после банкета в честь предстоящего и — непременно! — блестящего похода. Без предварительного застолья здесь даже мух не ловили. Обед, танцы, война, потом снова танцы — таков был базисный алгоритм жизнедеятельности королевства, независимо от исхода похода, несмотря ни на что.
— Ваша приверженность банкетам меня вдохновляет, это моя страна! — раскшаркивался Фома с Меркиным; он делился этим потрясением со всеми, кого знал, не в силах пережить гастрономическую радость в одиночку.
— Банкетное, так сказать, самодержавие — вершина политической кулинарии! Я думаю, последний банкет будет дан в честь страшного суда, между первым и последним залпом небесных кар? А потом — танцы… Обязательно заведу себе такое!
— Вы говорите о самодержавии, словно о паразитах каких, вшах! — поджал губы советник.
— А разве государство не самый большой паразит на теле человека? — удивился Фома.
Его сиятельство и сэр Джулиус должны были выступить вместе с наскоро собранной ратью. Граф по обязанности, как патрон и сюзерен воюемых земель, Доктор добровольно, как военный советник.
— Понял, Док? Ты теперь советник. Господи, знать бы, кому ты еще советуешь и что? И — главное! — кто советует тебе? Или нет таких отчаянных?..
Доктор молчал, как чучела, на которых тренировались гвардейцы Блейка. Они заканчивали завтрак, после краткого визита графа к Меркину, прогулкой с бутылкой вина по арене внутри замка, где еще совсем недавно граф боролся за свою жизнь и жизнь Мэи. Остановившись напротив группы, отрабатывающей на чучеле колющий удар, они обменивались ленивыми репликами поединке со Скартом. Жара нисколько не спала, солнце пекло с полуденной беспощадностью и от усердия пот с гвардейцев тек ручьем. Но капрал, стоя в тени своей каскетки, неумолимо командовал: и-и р-раз!.. и-и р-раз!.. Доктор досадливо морщился на каждый удар, ему, как эстету мгновенного убийства, было невмоготу смотреть на неловкие удары солдат.
— Не так… не так! — бормотал он время от времени.
Фому это занимало не так, как последняя реплика Доктора, что он мог подстраховать Фому.
— И все-таки скажи мне, мой таинственный медицинский друг, зачем я тебе? Не может такая ледышка, как ты, нянчиться со мной просто ради моей безопасности. Ну не может и все! По природе. Вон, стоишь на самом солнцепеке и даже не чувствуешь его, хоть бы вспотел. Ни грамма жалости!..
Он потряс Доктора, как куклу, тот его раздражал, непонятно почему. Доктор не сопротивлялся, все та же полуулыбочка всезнания ли, вседозволенности ли.
— Зачем?
— Ты бывал за Последней Чертой, — сказал вдруг Доктор. — Ты был с Говорящим.
— Ну и что? Что с того, что я там был?!
Фома, не зная куда выплеснуть раздражение, выхватил вдруг Ирокез и вогнал его по самую рукоятку в деревянный чурбан чучела, не обращая внимания на остолбеневших гвардейцев. Это была особая техника удара, но меч для этого не используют, на это есть пика или копье. Виброудар. Предназначен для преодоления особо прочных защитных лат противника, таким ударом прошибаются сразу и щит, и металлические доспехи толщиной в палец.
Доктор уважительно покивал головой, он еще не видел, чтобы это делали мечом. Фома резко выдохнул, завершая удар.
— Какой толк от этого, Док?.. Я все равно ничего не помню!
Следующим движением он выдернул меч и спрятал в ножны. Капрал, как ни в чем не бывало, продолжал счет, памятуя приказ капитана, не мешать графу, что бы тот ни делал. Но гвардейцы сбились, так как капрал, завороженный молниеносным выпадом Фомы и дымящимся отверстием в чурбаке, командовал уже на два счета, в том ритме, который граф задал, вонзив и вытащив меч.
— Ты вспомнишь! — сказал Доктор. — Хороший удар, кстати!
— А-а! — отмахнулся Фома. — Так ты поэтому не сдаешь меня Синклиту, ждешь, когда я вспомню?
— Ты вспомнишь, как вспомнил все, что забыл на Спирали. Там тебе потребовался я, здесь, возможно, пригодится медиум, мастер Фэй, а возможно, дыра, не знаю.
Опять надо что-то вспоминать! Увидев перед собой еще одно чучело, Фома снова выхватил меч. Ирокез радостно блеснул на солнце, это неожиданно успокоило его хозяина. Старый, надежный друг, единственный, кто всегда говорит ему правду, потому что молчит.