Вера как-то сказала, смеясь, что это поцелуй смерти. Но — поцелуй, добавила она, видя его реакцию, не печать же. Но — смерти, напомнил и он, не любви же. Мало ему любви, ринулась Вера в атаку, сам же и написал, кстати. Сам?.. Где?.. Он судорожно перечитал свой бред — действительно, «поцелуй смерти». Но ни один анализ не вызывал тревоги…
Впрочем, сейчас он вспомнил, что анализы-то делали, а результаты никогда не показывали, успокаивая, что все в порядке, не онкология. Но что тогда?! В ответ странные физиономии, молчит наука…
Закат превратил их тела в продолжение солнечных лучей, в игру тени и света, и все стало зыбко, нереально, почти фантасмагорично. Ее тело зажглось изнутри золотом там, где его касались солнечные лучи, а его пятно стало похоже на светящийся иероглиф, зловеще нерасшифрованный.
— Красивая… как тату…
Она зачарованно провела пальцем по ключице, где цвела роза.
— Мне кажется или она на самом деле дышит?
Это-то и сбивало всех с толку, цветок словно пульсировал, заставляя подозревать обман зрения и протирать глаза. Он никому не говорил, что тогда он ощущает еще и легкий холодный ветерок на плече, ему и так хватало опрокинутых физиономий.
— Так что это?
— Это тебе.
— Ты что?.. — Она провела пальцем от переносицы до кончика его носа.
— Так… считаю потери.
— Это что-то неприятное?
— Все неприятности остались позади.
— Кроме одной. Меня.
— Эту неприятность я… переживу.
Ему вдруг открылась холодная двусмысленность сказанного. Он понял, почему его выписали.
Конец