Софья брезгливо извлекла из брюк Шмидта ключ и, опасливо перешагнув через мертвое тело, открыла шкаф. Достав саквояж, извлекла три пачки банкнот и спрятала их под перину. Затем прошла в кухню и открыла черный ход. В дверь проскользнул соратник по партии эсеров, сыгравший роль извозчика. Софья сообщила:
— Все прошло гладко. Старик особенно не мучился. Только в какое-то мгновение мне показалось, что тебя, Владимир, нет за дверью и я осталась наедине с мертвым телом в чужом доме.
— Зря беспокоилась. Я сразу пригнал пролетку во двор. Интересно, почему ты так долго с ним возилась?
— Уж не ревнуешь ли ты меня к мертвому пожилому господину?! Это глупость великая, но мне приятно. Вот возьми ключ от шкафа. Там покойник спрятал деньги.
Боевик достал саквояж и, щелкнув замком, заглянул внутрь:
— Здесь хватит и на закупку оружия, и на типографский печатный станок.
— А теперь выслушай меня. Только не горячись! Я обычная женщина и хочу не только всеобщего благоденствия, но и счастья для себя лично. Подумай, что будет с нами в случае провала? Если даже укроемся за границей, то окажемся там без копейки. Ради нашей любви возьмем себе небольшую часть денег. Ведь никто не знает, какую сумму коммерсант привез в город.
— Замолчи, Софья! Я не хочу тебя слушать. Эти деньги нужны революции. К тому же мы должны оставить часть денег рядом с трупом на окраине города, чтобы полиция поверила в случайность его гибели. Нельзя бросить и малого подозрения в убийстве на нас, эсеров. И потому твое предложение относительно присвоения денег неприемлемо.
Владимир начал доставать и перекладывать пачки денег в кожаный чемодан. Оставив чуть меньше половины банкнот в саквояже, он с сожалением щелкнул замком:
— Все, хватит. Теперь помоги мне погрузить тело в пролетку.
Ловко перехватив мертвеца за туловище, боевик крепко прижал его к себе и поволок к выходу. Софья, преодолевая отвращение, пристроилась сбоку и помогла жениху вынести тело из дома. Затем быстро вернулась в дом и вынесла саквояж, поставив его к ногам бывшего хозяина.
Владимир настороженно осмотрел двор и, не заметив ничего опасного, выехал за ворота. Софья вернулась в дом. Войдя в комнату, она достала из-под перины утаенные деньги и, пересчитав, подумала: «Шесть тысяч рублей — совсем неплохая сумма для начала семейной жизни. Вот только любит ли меня Владимир? Иногда мне кажется, что этот учитель математики испытывает страсть только к своей революции».
Софья положила в сумочку присвоенные ею деньги. Затем убрала со стола и заботливо завернула бутылку с отравленным вином, намереваясь избавиться от нее в другом месте. Об убитом ею пожилом коммерсанте она старалась не думать.
Околоточного надзирателя Петрова разбудил настойчивый стук в дверь, едва начало светать. При виде встревоженного лица дворника Федулова он сразу понял, что случилось нечто серьезное.
«Федулов мужик степенный и зазря тревогу поднимать не станет».
Дворник доложил:
— Встал сегодня пораньше улицу подмести. А у ворот лежит хорошо одетый господин. Под рукой у него объемистый, из дорогой кожи саквояж.
— Пьяный?
— Может, и пил перед смертью. Только мертвый он: уже коченеть начал.
— Только не хватало убийства в моем околотке. И где мне прикажешь душегубов искать? Это ты, Федулов, недоглядел.
— Ну, моей вины тут не видать. Я накануне вечером обход делал. Никаких мертвых тел у ворот не было. Это когда вконец стемнело, произошло происшествие. Никак не раньше.
— Ладно, сейчас оденусь — и посмотрим. Пока шум не поднимай. Может быть, проспится сердечный.
— Разве я мертвяка от живого не отличу? Уж какой год дворником служу. Всякого нагляделся. Да и господин солидный, а не бродяга беспаспортный.
— Ну, пойдем посмотрим на твою находку. Будь она неладна! — Осмотрев труп, Петров горестно вздохнул: — Да, без сыскной части не обойтись. Ступай в околоток. Пусть ищеек вызывают. А я посторожу место происшествия.
Как только дворник скрылся за поворотом, Петров поспешно вскрыл саквояж и, увидев пачки банкнот, схватил две из них и воровато засунул в карман. Но, спохватившись, вернул одну из пачек обратно. «Если деньги в банке получены накануне, то им точный счет имеется. И много брать нельзя. А одну пачку господин вполне мог перед смертью прогулять с веселыми девицами. Надо еще и карманы мертвеца проверить. В случае чего скажу, что паспорт искал, хотел личность установить».
Петров стал ловко обыскивать одежду жертвы и внезапно нащупал во внутреннем кармане пиджака выпуклый твердый предмет. Достав сафьяновую коробочку, поспешно спрятал ее в карман. «Ну вот, и еще Господь ниспослал мне подарочек. А то какой год не имею прибавки и получаю шестьсот рублей в месяц. А вот и паспорт нашелся. Оказывается, к нам немец Шмидт из Риги умирать пожаловал. Одно хорошо, что деньги в саквояже не тронуты. Лихие люди бы и копейки не оставили».
Петров положил паспорт на место и стал ходить вокруг тела, словно он к трупу и не прикасался. Вскоре появились сыскные чины и приступили к осмотру. Стоя чуть в стороне, околоточный надзиратель наблюдал, как фотографируют тело и ищут следы преступников. Отозвав в сторону судебного врача, он угрожающе предупредил:
— Слушай, Антон Михайлович, я не хочу нераскрытое убийство в околотке иметь. Следов побоев на трупе нет, и деньги целы. Так что определи причиной смерти разрыв сердца. А я навсегда забуду о гибели на прошлой неделе мещанки Гавриловой от учиненного тобою нелегального аборта. Тебя такой обмен устроит?
— Да, вполне. Смотри, Петров, ты слово дал.
— Сдержу, не волнуйся. А ты правильно бумагу составь, по всей форме. Ну а я пока выясню, как этот бедняга сюда забрел.
Первым делом Петров забежал к себе домой. Закрыв дверь в комнату, пересчитал присвоенные деньги, а затем открыл сафьяновую коробочку. Увидев золотую брошь с драгоценными камнями, Петров радостно захлопнул футляр и поспешил спрятать его за икону. «В отпуск поеду к брату в Крым. Он на таможне служит, с богатым людьми знается и подыщет мне подходящего покупателя. Но сейчас пока надо поспешить к начальству. А то еще заподозрят неладное».
Выслушав доклад, пристав с подозрением спросил:
— Деньги в саквояже пересчитывал?
— Никак нет. Я в него и не заглядывал до прибытия сыщиков.
— Молодец, службу правильно понимаешь. Дело-то оказалось обыденное. Эскулап наш определил: сердце у пожилого господина не выдержало. Так что его деньги мы сочтем и вернем семье в сохранности. А на тебя я направлю представление о повышении денежного разряда. Все, ступай, можешь не благодарить.
Петров вышел на улицу, вытирая со лба струйки пота. «Вроде бы обошлось. Интересно, сколько старый хрен возьмет себе из саквояжа? Хотя это не моего ума дело. Мне и так задарма достались пачка банкнот и ценная брошь. Так что и я не внакладе».
Вскоре Петров увез брошь в Крым и продал ее промышленнику из Сибири. «Там, за Уралом, труднее будет проследить украшение, изготовленное в Риге. Мне теперь до него нет дела. Да и, по правде сказать, эти красные камушки вокруг цветка клевера напоминают капли крови на поле ратной брани. Хорошо, что я от греха подальше отделался от этого украшения».
И брошь начала путь по России, меняя владельцев на крутых поворотах истории, пока не всплыла в начале восьмидесятых годов в Москве.
ГЛАВА II. В НАЧАЛЕ ПУТИ
Начальник уголовного розыска Быков испытующе смотрел на двух новых сотрудников, присланных из отдела кадров.
— Значит, ты, Носов, выпускник школы милиции, а опытный опер Петров переводится к нам из области. У меня на днях двоих сотрудников уволили за порочащие их связи. И обстановка с криминалом сложная: едва успеваем регистрировать преступления. Так что беру вас в отдел, как говорится, не глядя. На практике узнаем, кто из вас чего стоит.
Молодой сыщик радостно вскинул вверх руку:
— Вот спасибо! Только подскажите, что мы должны делать?