– А по батюшке? – Звягинцев ощутил крепкое рукопожатие.
– Если хочешь, зови Степанычем, – сказал тот, наливая в хрустальный фужер водки из уже ополовиненной бутылки.
– Что вы, Вован Степанович, – отмахнулся Звягинцев, – я же не за этим.
– Пей, Пушкин, – сказал Вован, – чтобы мы были в одной весовой категории. Или мотай отсюда.
– За ваше, Вован Петрович, здоровье. – Звягинцев понял, что для дела ему придется пойти на уступки, и выпил.
– Степанович, – поправил его Вован и налил еще.
– Может, – робко поинтересовался Звягинцев, – есть чем закусить?
Вован презрительно хмыкнул и достал из огромного холодильника заплесневелый черный хлеб.
– Благодарю, – прослезился Звягинцев, которому стало себя жалко, и снова выпил.
Следующая порция алкоголя прошла без сучка и задоринки. Звягинцев уже не требовал закуску, а обнимался с новым знакомым и признавался в том, что собирается искать клад в его квартире. Степанович обрадовался такому продолжению «банкета», одному сидеть в четырех стенах и пить водку было скучно. Звягинцев, получив согласие почти что владельца квартиры, бросился вниз за металлодетектором.
В дверях он столкнулся с Василисой, которая собиралась прогуляться. Она любила гулять перед сном, но сегодня решила пройтись раньше. В близлежащих магазинах начинались сезонные распродажи, что предоставляло шикарную возможность купить приличную обувь со значительной скидкой. Сокровища сокровищами, а распродажи бывают всего два-три раза в году.
Василису испугал нетрезвый вид писателя, но бояться следовало Федору. Звягинцев ворвался к нему в комнату на самом интересном месте – супруги Кошкины разбирали общую стену. Чуть не слетевшая с петель дверь ударила по спине Федора Кошкина, и он уронил себе на ногу кирпич. Вопль краснокожих был хилым вскриком по сравнению с тем, как заорал Федор, прыгая на одной ноге. Звягинцев не обратил на него никакого внимания, подбежал к дивану и схватил брошенный прибор. Матильда проводила Звягинцева унылым взглядом и пошла в общий коридор вызывать мужу скорую помощь.
Волосатая нога Кошкина раздулась и стала похожа на лапу. Матильда обрадовалась, когда конечность обмазали мазями и забинтовали, скрыв весь ужас, в который нога превратилась после массажа кирпичом. Федору сделали обезболивающий укол, но он лежал на диване возле полуразобранной стены и стонал. Изредка, поглядывая в проделанную им дыру, морщил лоб и ненадолго задумывался. Тогда стоны прекращались, и Матильда прислушивалась, стараясь уловить движение его мозговых извилин.
– У старухи было высшее техническое образование, – рассуждал вслух ушибленный супруг. – Она как-то мне созналась, что одно время преподавала в строительном институте. Дурой она не была…
– Хоть о покойниках и не говорят плохо, но я скажу, – возмутилась Матильда. – Она была скрягой! Настоящей скрягой! Последний раз, когда я брала у нее кастрюлю, чтобы сварить твой любимый борщ, и забыла про него, ну, дело не в этом. Так вот, она вспоминала мне свою кастрюлю при каждом неудобном случае! Старая дура!
– При чем здесь кастрюля?! – отмахнулся Федор. Я о другом.
– В другом она тоже показала себя не с лучшей стороны, – все больше распалялась жена. – Однажды, когда мы с писателем случайно закрылись в… ну, не важно где, она такого мне наговорила! Старая дура!
– Дурой она не была, – упрямо сказал Кошкин. – Оттого мы ничего не находим.
– Ах, вот ты о чем, – догадалась Матильда.
– Да уж не о том, о чем постоянно думаешь ты, – укорил ее Федор. Я о хлебе нашем насущном – о брильянтах. Старуха Воробьева не просто спрятала их, она попыталась их изолировать от металлоискателей. – Он с тоской поглядел на стену. – Если разбирать по сотне кирпичей в день, со стенами дома мы справимся к осени. Это в лучшем случае.
– А в худшем? – испугалась Матильда, которой не хотелось разбирать по кирпичику весь дом.
– В худшем Васины разберут стены быстрее.
Он слишком хорошо думал о своих конкурентах. Супруги Васины все еще мыкались с металлодетектором. Когда руки Матвея онемели от нечеловеческих усилий, прибор зазвенел. Людмила, гадающая на картах Таро, которые предсказывали денежные поступления и материальное изобилие, встрепенулась. Она не успела сказать и пару слов для того, чтобы предостеречь мужа от удара. Матвей, обрадованный тем, что он что-то нашел, засунул пальцы в отверстие, возле которого прибор звенел. Отверстием оказалась электрическая розетка. Матвей понял это, когда волосы на его голове встали дыбом, а тело сотрясла мелкая дрожь. Розетка считалась нерабочей и была наглухо заклеена обоями в мелкий цветочек. Людмила не растерялась, выбежала в коридор к счетчику и отключила электричество. Побледневший супруг со вздыбленными волосами и выпученными глазами внезапно заявил, что видит Алевтину Ивановну, которая грозит ему пальцем и трясет бриллиантами.