– На тебя, братец, смотреть противно – кожа да кости! Так нельзя… Ты уж выбери что-нибудь одно…
Помолчав, он еще более ворчливо добавил:
– Если будешь писать – будешь писать… А тут все- таки Леонидов, Станиславский – смотри на них, пока они живы!
И я бросил институт и выбрал Студию».
Любопытно: на экзаменационном листе Галича председатель приемной комиссии народный артист СССР Леонид Леонидов вывел: «Принять. Артистом не будет, но кем-нибудь обязательно станет».
И все же, прежде чем стать драматургом и поэтом, Галич немного поактерствовал.
«Впервые я увидела 22-летнего Сашу Галича (тогда еще Гинзбурга) в 1941 году перед войной в нашумевшем спектакле «Город на заре». Он играл одну из главных ролей – комсорга строительства ортодокса Борщаговского, превратившего молодежную стройку в концлагерь», – вспоминает Марина Строева, нынешний доктор искусствоведения.
Дальше – фронтовой театр. Параллельно актерство и сочинительство. Знаменитый Александр Таиров заметил молодого драматурга и хотел поставить его пьесу «За час до рассвета», но театр был разогнан, и эту пьесу позднее поставил Николай Охлопков.
В 1948 году в Театре сатиры с триумфом прошла лирическая и вместе с тем блещущая остроумием комедия Галича «Вас вызывает Таймыр». Знакомые то и дело звонили по телефону и, шутя, говорили: «Вас вызывает Таймыр».
В конце 40-х – начале 50-х годов Галич был на пике популярности. Ему хорошо писалось и хорошо пелось (он давно дружил с гитарой). Его пьесы шли во многих театрах Москвы, художественные ленты и мультфильмы по его сценариям демонстрировались на экране, от «Трижды воскресшего» до мультяшки «Упрямое тесто».
Галич – член двух творческих союзов: писателей и кинематографистов. Его печатают, ставят, читают, смотрят, любят. Он нарасхват. Он почти всем нравится – «высокий, черноглазый, усатый, какой-то гаскон- ский» (Ольга Кучкина). Эдакий советский мушкетер, только вместо шпаги – перо и гитара. И вдруг…
Нам сосиски и горчицу -
Остальное при себе,
В жизни может все случиться -
Может «А», а может «Б»…
Вдруг случилось невероятное: Галич променял сытую, красивую, благополучную жизнь на тревоги и хлопоты. Неожиданно для многих он бросил смертельный вызов власти, казавшейся тогда монолитной и неодолимой. Перестал сочинять фальшиво светлые комедии и сценарии про советскую действительность и запел о своем народе и о своей стране чистую правду. На фоне официальной лжи она звучала резко и громко.
С годами к Галичу пришло понимание и прозрение, что это за власть и какова ей истинная цена. «К чиновной хитрости, к ничтожному их цинизму я уже давно успел притерпеться, – признавался Галич. – Я высидел сотни часов на прокуренных до сизости заседаниях – где говорились высокие слова и обделывались мелкие делишки…»
Но чаша переполнилась, и Галич решительно порвал со своей ролью, как он сам выразился, «благополучного сценариста, благополучного драматурга, благополучного советского холуя. Я понял, что я так больше не могу, что я должен наконец-то заговорить в полный голос, заговорить правду».
Чиновники, партбоссы и прочие вершители человеческих судеб стали объектами его яростной сатиры («…что у папаши ее пайки цековские, а по праздникам кино с Целиковского…»). А еще он ненавидел богачей, первачей, палачей…
так Галич язвил и одновременно сокрушался в своем «Старательском вальске». В балладе «Ночной разговор в вагоне-ресторане» Галич сочно представляет историческую картину разоблачения культа личности:
Галич пел про зеков, про лагеря. Его спрашивали: «Александр Аркадьевич, ну не может быть, чтобы вы не сидели в лагере?»
Нет, не сидел, но явственно видел и ощущал, что лагерь был не только в Магадане, лагерь был везде, повсеместно, в том числе и в Москве, всюду, где попирались человеческие свободы, где правили бал палачи.
Он иронизировал. Шутил. Но становилось «от шуточек этих зябко», как говорил персонаж одной из его песен.
Несомненно, в Галиче был определенный заряд ненависти, но было в нем и другое, что подметил премудрый академик Дмитрий Лихачев: «Он не злой был… он был больной страданиями народа».
Галич четко различал, что Власть и Россия – не одно и то же. Власть – надутая, чванливая, наглая и без конца и края помпадурствующая. А Россия – бедная, затюканная, исстрадавшаяся людская масса, которая всем бедам и напастям противопоставляет свои маленькие радости, для нее «готовит харчи Нарпит»:
Или знаменитое:
Другой вариант:
И вообще «полстраны сидит в кабаках». Ну а «шизофреники вяжут веники».
Это нынешнему поколению покажется, возможно, странным, что вот-де Галич надрывался, как и Высоцкий, пел и кричал правду, ну, мол, и что?! Сегодня все кричат. Стучат касками. Ложатся на рельсы. Бьются за свои зарплаты и пенсии. Сегодня крик недовольства и правды – рядовое явление. А тогда, в золотые годы социализма и КГБ, молви одно неосторожное словечко – и сразу каюк. Поэтому в те времена мало кто отваживался на критику, в основном все держали фигу в кармане, интеллигенты выпускали пар на кухнях, люди искусства и литературы отводили душу в подтекстах, намеках и аллюзиях. Сколько тогда было храбрых? Да считанные по пальцам единицы (Солженицын, генерал Григоренко да еще несколько имен). Среди этих смельчаков был Александр Галич со своим советом: «Спрашивайте, мальчики, спрашивайте!..»