– Так и быть. Я буду писать «гвозди».
– Гвозди, вроде, забивают, – нерешительно возразила Маша.
– Деревня! – позволила себе грубость Стрельцова. – Гвоздь – это самый забойный материал номера. В рубрике «Лапушка и любовник».
– А что, есть такая рубрика у нас в журнале? – насмешливо спросила Роза. Они с Никой как-то сразу не приглянулись друг другу. По силе характера и жизненному опыту девушки, пожалуй, были равны. Только Роза была целомудреннее, что ли. В отличие от кичившейся своей женской опытностью Ники. Я не знаю, какой опыт был у Стрельцовой. Но в Розе была какая-то тщательно ею скрываемая тайна. Тайна любви. Какая-то боль и – твердое желание никому эту боль не показывать. Этой силой меня Роза к себе и притягивала. А еще – схожестью ее имени и моей фамилии, наверное.
– Нет, такой рубрики у нас не будет, – категорично сказала Марго, и Ника сникла. Спорить с Ритой она не решилась. Стрельцова, как человек явно не законопослушный, похоже, еще и трусила перед пусть теперь и бывшим следователем Лаппой. – Но вот «Лапушка и друг» – может быть. Там и реализуешь все свои наклонности и способности.
Ника победоносно посмотрела на окружающих. По ее взгляду можно было понять – хоть горшком назови. Все равно я там напишу то, что считаю нужным.
Тут, тщательно подбирая слова и почему-то глядя на меня, вступила Роза Асланова:
– Я думаю, читательницам будет интересно знать, как и где можно найти работу. – Мы знали, что Роза в свое время работала стюардессой на международных рейсах. И попала туда не случайно, а по причине сложных межличностных отношений с командиром одного из экипажей. – Во всяком случае я могу рассказать или посоветовать, что (Роза сделала ударение на этом слова) нужно сделать для того, чтобы получить желаемую работу.
Предполагая, какие навыки должны присутствовать у стюардессы – например, умение спокойно общаться с террористами или принять роды у женщины, которой приспичило родить еще до посадки самолета, я нисколько не сомневалась, что Розины советы могут оказаться для читателя весьма полезными. В том числе и мне. Кстати, а чем могу оказаться полезной я? И тут я поняла, насколько мы все уже настроены на одну волну. Шесть пар глаз уставились на меня. Вопросительно, доброжелательно, одобряюще, снисходительно.
– Девчонки, вы когда-нибудь долго работали в исключительно женском коллективе? – я решилась. Мне показалось, что если бы Лаппа верила в Бога, она бы перекрестилась – мол, миловал меня. Приблизительно такая же реакция была и у остальных. – А я – работала, – многозначительно закончила я. – И, смею вас заверить, теперь знания об отношениях женщин между собой у меня весьма обширные. Могу поделиться. У нас в учительской – вся правда жизни.
Девчонки – кто-то искренне, кто-то с недоумением – позволили мне заполучить рубрику «Лапушка и подруга». Те, кто сомневались, были не правы.
…До того как я попала в компанию несостоявшихся Маргарит (ну, за исключением, конечно, Лаппы, которая была Маргаритой от рождения), подруг у меня, по большому счету, не было. Не считая Наташки, разумеется. Но Натке, в силу наших родственных связей, я многое прощала из того, чего в жизни не простила бы подруге. А таковой, как я уже сказала, у меня не было. «Я ликвидировала всех подруг», – сказала в моем любимом фильме «Служебный роман» Мымра, она же мадам Калугина. Любимая мною не меньше, чем сам фильм.
Еще на ранних стадиях моих взаимоотношений с женщинами – сначала в детсаду, потом в школе и университете – я заметила, что мои душевные тайны в какой-то момент становятся достоянием общественности. Стоило мне поделиться чем-то сокровенным по большому секрету с предполагаемой подругой, как обладателем этой тайны оказывался неограниченный круг людей. Мои ночные страхи, моя слабость к высоким и сильным мужчинам, моя страсть к авантюрам, моя нелюбовь к… Словом, все то, что я со временем, наученная горьким опытом, стала доверять исключительно дневнику, однажды всплывало в самый неподходящий момент. Например, в присутствии высокого и сильного мужчины «подруга» невзначай упоминала о моих ночных страхах или слабостях, после чего мужчина начинал смотреть на меня совсем не так, как мне хотелось бы. А через некоторое время я замечала обоих – и подругу, и мужчину – в обществе друг друга, которое им (и это тоже было заметно) нравилось. Помню, у «лирического поэта советского времени» Эдуарда Асадова (как называют его в кроссвордах) были такие стихи: