Однако в советской историографии утвердилась точка зрения революционных демократов и Ю.Э. Янсона, поскольку она соответствовала установке, спущенной историкам сверху, доказать закономерность и неизбежность Октябрьской революции 1917 г. Другие мнения игнорировались. Концепцию системного кризиса российского пореформенного общества поддержали и зарубежные исследователи, долгое время находившиеся под влиянием историков, эмигрировавших из России. Но в 1980-х гг. началась ее ревизия, и в 1990-е гг. большинство западных русистов от нее отказалось, как не соответствующей действительности{47}. В моей статье я указал работы, внесшие наибольший вклад в разрушение мифологемы (некоторые из них переведены на русский и изданы в России{48}, т.е. стали доступны российскому читателю), но критик прошел мимо них. Приходится напомнить основные выводы этих работ.
В недавно переведенной на русский язык книге П. Грегори (главная работа, вошедшая туда, на английском опубликована еще в 1982 г.) убедительно опровергается существование аграрного кризиса в России в 1880–1890-е гг. Приводимые в книге аргументы должны, на мой взгляд, убедить всякого непредубежденного человека. Национальный доход на душу населения с 1889–1892 по 1901–1904 гг. увеличивался на 3,4% ежегодно, что для аграрной страны возможно только в том случае, если аграрный сектор успешно развивался. Сельскохозяйственное производство с 1881 по 1905 г. росло на 2,55% ежегодно — в 2,5 раза быстрее населения, свидетельствуя о росте производства продовольствия на душу населения. Экспорт хлеба рос еще быстрее, однако он отнюдь не являлся «голодным», так как с 1885–1889 по 1897–1901 гг. количество зерна, оставляемого крестьянами для собственного потребления, в стоимостном выражении возросло в 1,51 раза, в то время как сельское население — в 1,17 раза. Поскольку хлебные цены в эти годы понизились{49}, то в натуральном выражении потребительский фонд зерна увеличился в 1,3 раза на душу населения. Производство потребительских товаров надушу населения за 1887–1904 гг. выросло на 25%, а реальная поденная заработная плата сельскохозяйственного рабочего с 1885–1887 по 1903–1905 гг. — на 14%{50}, промышленного рабочего (если судить по Петербургу) с 1885–1887 по 1903–1905 гг. — на 32%{51}.
К сказанному добавим: средние ежегодные недоплаты окладных сборов (не сумма недоимок!) с бывших помещичьих крестьян, которые освобождались от крепостного права на самых тяжелых сравнительно с другими категориями крестьянства условиях, с 1885–1889 по 1900–1904 гг. уменьшились с 2,5 млн. до 1,3 млн{52} — в 1,9 раза. При этом население за этот период возросло на 25%{53}.
Среднее количество новых вкладчиков в государственных сберегательных кассах по 50 губерниям Европейской России из числа работников и земледельцев в 1889–1893 гг. равнялось 75,5 тыс., а в 1898–1900 гг. — 90,8 тыс., следовательно, возросло на 20%; а суммарная величина вкладов на эти новые сберкнижки составляла соответственно — 8,433 млн. руб. и 20,330 млн. руб., значит, увеличилась на 141%{54}.
В настоящее время ООН для оценки уровня жизни населения использует индекс развития человеческого потенциала (ИРЧП), учитывающий среднюю продолжительность жизни, процент грамотности и валовой внутренний продукт на душу населения. Все три показателя в изучаемое время росли, и индекс человеческого развития с 1885–1889 по 1900–1904 гг. увеличился с 0,199 до 0,499[9] (см. табл. 4).
| Годы | Продолжительность жизни | Грамотность в возрасте 9 лет и старше | Чистый национальный доход на душу населения[10] | Индекс развития человеческого потенциала | |||
| лет | индекс | % | индекс | млн. руб. | индекс | ||
| 1885–1889 | 28,5 | 0,058 | 33 | 0,330 | 75 | 0,208 | 0,199 |
| 1900–1904 | 31,6 | 0,110 | 42 | 0,420 | 106,7 | 0,818 | 0,449 |
9
Во 2-м изд. «Благосостояния» субиндекс «образование» учитывал не только грамотность населения, но и процент учащихся среди детей школьного возраста, поэтому абсолютное значение индекса развития человеческого потенциала оказалось немного ниже, но динамика индекса практически не изменилась:
10