Задним числом жаль, что мои оппоненты не проявили толерантность. В 2000-е гг. разные точки зрения на принципиальные вопросы уже могли спокойно сосуществовать без ущерба для имиджа их авторов. Признание права на существование моей концепции не нанесло бы ущерба и престижу СПбИИ. Но, к сожалению, как я предполагаю, сработал старый стереотип: истина — одна, и правильной может быть одна точка зрения.
Однако назревал новый конфликт. После «Социальной истории» я начал работать над плановой монографией «Благосостояние населения в XIX — начале XX в. по антропометрическим данным». По новой теме стали выходить мои статьи. И мои оппоненты меня атаковали. В 2002 г. в ежегоднике «Экономическая история» я опубликовал статью, а в следующем ежегоднике свои возражения на нее — Б.В. Ананьич{8}. На мой взгляд, его «Заметки» написаны с таким расчетом и в таком стиле, чтобы похоронить саму идею использования антропометрических данных и заодно мою оптимистическую концепцию модернизации России. Я воспринял их как предупреждение: во-первых, не следует заниматься С.Ю. Витте, если есть такие выдающиеся специалисты, как критик; во-вторых, опасно пересматривать сложившиеся концепции. По согласованию с редактором Ежегодника я написал ответ (он содержится в настоящей работе), по просьбе редколлегии произвел правку, и статью приняли к публикации. Однако ни в 2004 г., ни 2005 г. она не вышла. На мои запросы редакция не реагировала. И у меня сложилось впечатление: Б.В. Ананьичу как члену редколлегии Ежегодника удавалось задержать публикацию моего ответа, вероятно, не прямым противодействием, а скорее ненамеренно: редакторы и члены редколлегии, по-видимому, не хотели его расстраивать публикацией моего ответа, который, как им казалось, мог его огорчить. Как бы то ни было, но только благодаря вмешательству Отделения историко-филологических наук РАН (ОИФН РАН), посчитавшего полезным продолжить дискуссию, ответ увидел свет в 2006 г., хотя и с большими сокращениями{9}.
Момент истины настал в 2007–2008 гг., при утверждении выполнения плана и рекомендации к печати моей новой монографии «Благосостояние населения в имперской России: XVIII — начало XX в.». Я подготовил рукопись в соответствии с планом и представил ее для обсуждения в апреле 2007 г. Книга была написана не только в срок, но существенно больше по объему (40 а.л. вместо 25 а.л.), охватив не только XIX — начало XX в., как в плане, а и XVIII в. Рукопись прошла серьезную апробацию. Кроме нескольких докладов на конференциях в России, я сделал презентации по теме монографии на пяти международных конференциях за рубежом и опубликовал за 2000–2007 гг. по теме монографии 15 статей, в т.ч. в ведущих российских журналах «Отечественная история», «Социологические исследования», «Вопросы экономики» и в зарубежных — «Slavic Review», «Economics and Human Biology», «Journal of Economic History».
Имея такой «тыл», можно было надеяться на благополучные результаты обсуждения. Однако я глубоко заблуждался. Мои оппоненты решили сделать все возможное, чтобы не утвердить рукопись к печати и тем самым, вероятно, помешать ее публикации. Ученый секретарь института Б.Б. Дубенцов объявил: обсуждение рукописи будет проходить в три этапа. Сначала на первом заседании Отдела новой истории, сотрудником которого я состоял, будет рассмотрен вопрос о выполнении плана, затем на втором заседании — об утверждении рукописи к печати. На третьем этапе рукопись будет рассматриваться на Ученом совете института. Оппоненты, как мне кажется, надеялись, что на какой-нибудь стадии я поскользнусь, а самые непримиримые мечтали не утвердить выполнение мною плана и на этом основании уволить меня или принудить уйти из Института добровольно.
21 июня 2007 г. рукопись при высоком эмоциональном накале выступавших обсуждалась в Отделе новой истории в течение 4 часов и была единодушно одобрена, правда, на обсуждении отсутствовали Б.В. Ананьич и Р.Ш. Ганелин. 11 сентября того же года рукопись вторично обсуждалась также в течение 4 часов. На заседании Б.В. Ананьич, Р.Ш. Ганелин, Б.Б. Дубенцов и В.Г. Чернуха выступили с критикой, но она являлась голословной, так как они не прочли большую и сложную по содержанию и методологии рукопись (хотя все желающие получили возможность познакомиться с нею либо в бумажном, либо в электронном варианте) и лишь ссылались на маленькую статью, опубликованную в журнале «Родина». Однако большинством в один голос Отдел рекомендовал рукопись к печати, что и было зафиксировано в протоколе. Меня активно поддержали Людмила Алексеевна Булгакова, Сергей Викторович Куликов, Михаил Михайлович Сафонов и, очень важно, официальный внутренний рецензент, Сергей Константинович Лебедев. Последний поступил очень тактично: он не согласился с моей точкой зрения, но высказался за публикацию оригинальной концепции ради развития науки. Неудача для моих оппонентов случилась, по-видимому, по той причине, что некоторые сотрудники, на которых они рассчитывали, не пришли на обсуждение. В следующее присутствие Б.Б. Дубенцов обвинил ученого секретаря Отдела С.В. Куликова, который вел протокол заседания, в фальсификации результатов голосования. Но благодаря наличию магнитофонной записи хода заседания обвинение сняли.