Я открыл глаза. На моей голове торчали наушники. Лёка Ж. лукаво улыбалась и тыкала пальцем в иллюминатор. Внизу, под нами, проплывали буколические средиземные ландшафты — рощицы округлых дерев посреди зеленых лугов и желтоватых полей.
— Мы в Италии! — радостно сообщила Лёка Ж., освободив от наушников. — Мы на родине Адриано Челентано, Тото Кутуньо и Дольче с Габбаной!
— Во-первых, Италия это еще и родина Пуччини, Феллини, Пазолини, Росселини… — заметил я.
— Они что, родственники? — перебила меня Лёка Ж.
— Однофамильцы… Во-вторых, я бы сказал: мы над Италией. А в-третьих — и что тут особенного?
— Какой ты зануда! — Лёка Ж. бросила на меня взгляд, полный сожаления, и потребовала: — Посмотри, какая красота.
Я посмотрел еще раз. Невдалеке показалось нечто похожее на вулкан.
Пассажиров попросили пристегнуться — боинг пошел на снижение. Мы приближались к ландшафтам, которые превращались в еще более умиротворенные пейзажи, вдохновлявшие итальянских художников на всякие каприччио.
Вот уже показалось здание аэропорта Леонардо да Винчи, он же — Фьюмичино. Я внутренне сжался, приготовившись к пикирующей посадке. Но едва опустившись к взлетной полосе, «боинг» резко взмыл в воздух и полетел дальше.
— Я не поняла, — растерянно сказала Лёка Ж. — Куда это мы? Мы что, в Рим сегодня не попадем?
Я глянул на часы. До нашего прибытия в аэропорт был еще целый час. Наверное, нам не разрешили посадку из-за того, что прилетели слишком рано.
Самолет сделал круг над Римом довольно низко, так что можно было рассмотреть все основные достопримечательности, перечисленные в тексте самоучителя о поездке масок в Вечный город.
— Зато у нас бесплатная экскурсия по городу с высоты птичьего полета, — сказал я Лёке Ж., указывая на архитектурные памятники. — Вон смотри: Колизей, там проходили бои гладиаторов. А вон Ватикан, там живет папа римский.
— Что мне твои гладиаторы с папой римским! — возмутилась Лёка Ж. — Я курить хочу.
— Синьорина! — сказал я строго.
— Да, я синьорина, — признала Лёка Ж., — но я женщина, и ничто человеческое мне не чуждо…
Самолет снова пошел на посадку и опять взмыл в воздух, отправившись на второй круг.
— Ну вот, теперь, пока не рассмотришь все как следует, пока не покаешься в оскорблении папы римского, мы не сядем, — пояснил я.
— Боже! — взмолилась Лёка Ж., воздев ладони. — Прости меня. Я очень люблю папу… римского. Обязательно схожу к нему и передам от тебя привет. Но сейчас я очень хочу курить. Можно мы приземлимся?
Самолет качнуло — сначала в одну сторону, потом в другую. Нехорошо качнуло — так, что по телу побежали мурашки.
— Лёка, ты очень некорректно сформулировала запрос! — воскликнул я.
— Что не так? — испугалась она.
— Ты не уточнила, как мы приземлимся!..
Нос боинга резко накренился, и мы понеслись к земле.
— Я сейчас уточню, — пообещала Лёка Ж.
— Поздно!
Хлопок. Самолет задребезжал, в иллюминаторе побежали строения аэропорта. Мы приземлились. В полной тишине.
Пассажиры из самолета также выходили молча.
— Какие-то неправильные итальянцы, — шепнула мне Лёка Ж. — Тихие.
У выхода на трап стоял Паскуалино.
— Смотри, твой командир. Попрощаться хочет, — сказал я Лёке Ж.
— Никакой он не командир. Он самый обыкновенный стюард, — грустно сообщила она.
— Как ты догадалась? — поинтересовался я.
— Он мне сам сказал, — ответила Лёка Ж.
Кажется, я что-то пропустил…
— Когда ты дрых, — ответила Лёка Ж. — Мы с ним очень мило поболтали.
Вот это поворот!
— И на каком же языке вы с ним поболтали? — уточнил я.
— На русском конечно. — Лёка Ж. достала очки, посадила их на нос и стала похожа на учительницу. — Я обучила его нескольким словам. — Она нежно улыбнулась стюарду. — Чао, Паскуалино! Вот видишь, надела очки, чтобы рассмотреть тебя получше.
— Прьивьэт, Лиока! — ответил Паскуалино. — Иа тьэба льубльу. Ты дэвушк миёй мэчты. Ты первачуда… — Паскуалино запнулся, забыв слова. Лёка Ж. вежливо подсказала:
— В моей жизни…
Паскуалино кивнул, видимо не в силах это выговорить из-за переполнявших его чувств.
Я оторопел. Интересно, сколько же я проспал, раз у них до «первачуды» дошло. Как мило!
— Анка ты ама[3], — промурлыкала Лёка Ж.
— Anch’io ti amo, — поправил Антонио.
— Да сколько ж можно! — возмутилась снова оказавшаяся за нами дама с детьми. — Приехала тут с итальянцами шашни водить! Своих, русских, ей мало! Дайте пройти…