– Стоить это будет немало.
– Пусть это вас не беспокоит. Мой патрон – сам господин Ставинскас, – высокомерно сказала я, выразительно вздернув бровь.
Мол, думаю, что и кому говоришь! Однако произнесенная с придыханием фамилия на Владилена Ивановича не произвела ровно никакого впечатления. Он как смотрел на меня упрямо набычившись, так и продолжал смотреть, всем своим видом показывая, что цену снижать не собирается. Честно говоря, я даже немного растерялась. Мне казалось, что такая благозвучная фамилия, как Ставинскас, должна была заинтересовать издателя и сделать его сговорчивее. Даром я, что ли, всю дорогу старательно тасовала в голове самые разные фамилии, подыскивая ту, что позатейливей. Задумка не сработала, и, загнав разочарование поглубже, я небрежно бросила:
– Стоимость никого не интересует. Мой патрон – человек состоятельный и за свои капризы платит не скупясь.
– Тогда мы все посчитаем и предоставим вам предварительную калькуляцию, – моментально воодушевился издатель.
– Отлично, – милостиво кивнула я.
Владилен Иванович посчитал переговоры удачно завершенными и даже в кресле привстал, готовясь начать ритуал прощания. Но я-то своей цели пока так и не достигла! Уходить же ни с чем я не собиралась и поэтому холодно проронила:
– В этом деле имеется еще один нюанс.
– Слушаю, – моментально насторожился хозяин кабинета и снова опустился в кресло.
– Каждая картина должна сопровождаться подробным описанием истории ее создания, – строго сказала я.
– И только? – облегченно выдохнул Владилен Иванович, явно настроившись услышать что-то значительно худшее. – Нет проблем!
Я строго посмотрела на него:
– Не будьте так оптимистичны! Все не так просто. Текст нужен очень качественный. Тот, кто будет его писать, должен досконально знать творчество Веласкеса. Есть у вас такие?
– Господи! – простонал Владилен Иванович. – Да мы вам хоть профессора, хоть доктора искусствоведения вмиг спроворим. Вы только заплатите, а уж он что скажет, то и напишет!
– Не нравится мне это, – поморщилась я. – Как-то слишком легко у вас все выходит. Тяп-ляп, и готово! А я боюсь прокола, мне перед патроном отчитываться. Он небрежности в работе не терпит и за малейший промах спросит без колебаний.
Я сделала вид, что мучительно задумалась. Даже глаза прикрыла. Но сквозь ресницы видела, что Владилен Иванович затаился в кресле и со страдальческой миной на лице настороженно следит за мной. Выдержав достаточную, по моему разумению, паузу, я открыла глаза и задумчиво, будто эту чудесная мысль только-только пришла мне в голову, произнесла:
– Вот как мы сделаем…
Владилен Иванович всем корпусом подался вперед и, как мне показалось, даже перестал дышать.
– Я лично встречусь с вашим искусствоведом и сама поговорю с ним, – тоном, не допускающим возражений, объявила я.
Владилен Иванович облегченно откинулся на спинку кресла:
– Да пожалуйста! Сейчас позвоню любому и договорюсь о встрече.
– Любого не нужно! Нам самый лучший требуется, – возразила я.
– Если лучший, тогда к Бардину. Он как раз специализируется на Веласкесе. Вот только…
– Да? – насторожилась я.
Владилен Иванович нервно дернул плечом и неохотно выдавил:
– Есть у него свои странности, но, думаю, вас они не коснутся.
Господин Бардин обманул все мои ожидания. Я настроилась увидеть человека преклонных лет, посвятившего всю свою долгую жизнь кропотливому изучения творчества Веласкеса, защитившего по нему кандидатскую, а затем и докторскую диссертацию и теперь зарабатывающего себе на хлеб с маслом писанием коммерческих статей о наследии великого художника. А передо мной стоял крепкий, ладно скроенный гражданин лет сорока, одетый в потертые джинсы и кожаную жилетку прямо на голое тело. Глядя на его коренастую фигуру и массивные плечи с бугрящимися мускулами, на ум приходило сравнение с борцом или тяжеловесом, но никак не искусствоведом. Принять его за работника умственного труда мог только сумасшедший, а я таковой себя не считала и поэтому взирала на стоящего в дверях человека с большим сомнением. Наконец осознав, что молчание слишком затянулось, я деликатно кашлянула и неуверенно спросила:
– Это квартира Бардиных? Я не ошиблась?
Не сводя с меня внимательного взгляда, человек на пороге молча наклонил голову в знак согласия.
Все еще лелея в душе робкую надежду, что этот тип – не тот, кто мне нужен, я осторожно поинтересовалась:
– А могу я видеть Виктора Петровича?
– Можете, – энергично тряхнул он коротко стриженой головой.