Я машинально отметила, что голова у него хоть и крупновата, но прекрасной лепки, а тугие завитки темных волос смотрятся на ней вполне уместно. Вообще, если бы не хрящеватый нос, очень некстати «украшенный» дурацкими очками в тонкой металлической оправе, вид у него был пусть и не слишком интеллигентный, но все же достаточно приемлемый.
– Можете, – повторил крепыш. – Он перед вами.
Ответ не оставлял места для сомнений. Этот агрессивный, с накаченной мускулатурой мужчина и был тем самым столь необходимым мне непревзойденным специалистом по Веласкесу. Я еще раз взглянула на Бардина, и с сожалением констатировала, что он мне активно не нравится. Было в его облике что-то неуловимо хищное, и это неприятное впечатление усугублялось тем, что за поблескивающими стеклами очков в сумраке прихожей абсолютно невозможно было разглядеть выражение его глаз.
– Ну и долго вы собираетесь так стоять? – с легким раздражением полюбопытствовал хозяин квартиры. – Чем я вас так поразил, что уже добрых пять минут вы не можете прийти в себя?
Усилием воли стряхнув с себя странное оцепенение, я промямлила:
– Ожидала встретить совсем другого человека…
– Вот как! И кого именно? Старого мухомора с клюкой в руках? – хохотнул он.
Да, этот хваленый знаток Веласкеса слишком легко прочел мои мысли.
От Бардина не укрылось мое замешательство:
– Не смущайтесь. Скажу по секрету, я тоже рассчитывал встретить совершенно другого человека.
Поймав мой удивленный взгляд, он спросил:
– Вы ведь Анна? Это по поводу вас мне звонили из редакции?
Я молча кивнула.
– Пока я ждал вашего прихода, то от скуки нафантазировал бог знает что. Мне казалось, что ко мне явится напористая дама килограммов под сто, с головы до пят увешанная бриллиантами… и, как оказалось, ошибся. Вместо нее, на мое счастье, прибыла милая, изящная и необыкновенно элегантная барышня. Должен признать, что очарован!
Неожиданно для себя я почувствовала, как к щекам медленно приливает кровь. Факт сам по себе удивительный, ведь я девушка довольно циничная, успевшая за свою не слишком долгую жизнь повидать много и краснеть в принципе не умеющая.
– Вы смутились! – торжествующе воскликнул Бардин и вдруг, совершенно неожиданно для меня, произнес с подкупающей теплотой:
– Вам очень идет, когда вы краснеете. Становитесь еще милей.
Я почувствовала легкий озноб, а этот змей легонько коснулся кончиками пальцев моей руки и мягко предложил:
– Пойдемте в кабинет. Там и поговорим.
У меня возникло тревожное чувство, что, пока не поздно, нужно повернуться и немедленно бежать прочь. Но я покорно потопала следом за Бардиным вглубь квартиры.
Кабинет оказался большой комнатой, сплошь забитой книгами. Они стояли ровными рядами за стеклами старинных шкафов, возвышались аккуратными стопками на полу и подоконниках, громоздились на полках под потолком.
Бардин прошел к столу в центре комнаты, а я замерла на пороге и выпалила первое, что пришло на ум:
– Как много книг!
С мягкой грацией хозяин плавно развернулся ко мне:
– Действительно много.
Сказал и замолчал, а комната вдруг наполнилась напряженной, почти осязаемой тишиной. Я как завороженная смотрела на него, не в силах отвести взгляд. Бардин тоже хранил молчание. Казалось, моя невинная фраза затронула какую-то скрытую струну в его душе и неожиданно повергла в глубокую задумчивость. К счастью, тягостная пауза длилась недолго. Хозяин слегка повел головой, будто стряхивая тяжелые мысли, и бодро пояснил:
– Библиотеку собирало не одно поколение. То, что находится здесь, лишь малые крохи былого. Сами понимаете: революция, война… Многое не удалось сохранить… но тем, что я осталось, я дорожу и по мере сил продолжаю пополнять.
Посчитав, что на вопрос дан исчерпывающий ответ, Бардин радушно предложил:
– Присаживайтесь.
Дождавшись, пока я усядусь на стул с высокой резной спинкой, он опустился на другой такой же и сказал:
– Устраивайтесь поудобней и рассказывайте, с чем пожаловали.
– Но ведь вам звонили из издательства… – растерянно пролепетала я.
– Конечно, звонили! Сказали, приедет заказчица и все объяснит.
Он снял очки, аккуратно положил их перед собой и приготовился слушать. Стоило мне встретиться с ним взглядом, как Веласкес, его картина, неизвестный заказчик – все мигов вылетело из головы, а мои щеки снова запылали. Стараясь справиться со смущением, я торопливо опустила очи долу и занялась разглядыванием узора на скатерти. Мне потребовалось время, чтобы собрать расползающиеся мысли воедино, а когда я снова подняла на него глаза… неожиданно для себя сказала совсем не то, что намеревалась: