– Значит, картина была привезена в Россию?
– Да. Князь подарил ее своей молодой жене в знак любви и душевной привязанности. До тысяча девятьсот тринадцатого года, согласно документам, картина неотлучно находилась в имении Батуриных Озерки Московской губернии. С легкой руки князя она стала считаться чем-то вроде семейного талисмана.
– А в тысяча девятьсот тринадцатом году что случилось?
– Она исчезла.
– Исчезла? Как? – ахнула я.
– Бесследно, – усмехнулся Бардин.
Глава 4
Я шагнула из подъезда на тротуар и застыла на месте, стараясь унять расходившееся сердце. На улице похолодало, с неба сыпался крупный, частый дождь. Редкие прохожие ежились под зонтами и, втягивая головы в плечи, трусцой пробегали мимо. Будь я в другом настроении, тоже опрометью кинулась бы к своей машине, торопясь поскорее укрыться от непогоды в ее уютном, пахнущем кожей и духами салоне. Но я покинула квартиру Бардина в таком смятении, что испортившаяся погода казалась не более чем досадной мелочью. Запрокинул голову, я подставила лицо под струи дождя и закрыла глаза. Было приятно ощущать, как холодные капли падают на щеки и лоб, скатываются по подбородку и уже значительно потеплевшими стекают на грудь. Казалось, они смывают с меня не только косметику, но и напряжение, в котором я пребывала в последнее время.
Постояв так немного, я медленно побрела вдоль улицы. Ни холода, ни липнущей к плечам одежды, ни хлюпающей в туфлях воды я не замечала, перебирая в голове наиболее запомнившиеся моменты недавней встречи. Не совершила ли я глупость, разоткровенничавшись с Бардиным? Откровенность вообще не та черта, которую следует приветствовать в отношениях с малознакомыми людьми, а уж для человека моей профессии она и вовсе недопустима. Эту прописную истину я взяла на вооружение очень давно и всегда неуклонно ей следовала. Обидно будет, если, невольно изменив своим принципам, я ошиблась. Одно утешение – винить в этой глупости, кроме самой себя, будет некого.
Я подошла к машине и уже собралась достать из сумочки ключи, когда услышала за спиной торопливые шаги. Сердце громко ухнуло и забилось в три раза быстрее, чем ему полагалось. Меня бросило в жар, а руки почему-то вдруг стали ледяными. Стараясь справиться с взбунтовавшимся организмом и убрать хотя бы с лица признаки предательского волнения, я закрыла глаза и несколько раз глубоко вздохнула.
Когда шаги раздавались уже совсем рядом, я медленно обернулась, и вид у меня при этом был самый что ни на есть безразличный. Глядя на меня, никто, в том числе и внимательный Бардин, не смог бы заподозрить, что нервы мои в этот момент были натянуты как струна. По крайней мере, я очень надеялась на это. Запыхавшийся искусствовед подбежал ко мне:
– Вы еще здесь! Как хорошо!
– Забыли что-то сказать? – улыбнулась я.
– Забыл сказать? Нет! А в общем… да! Забыл! Только не сказать, а спросить!
Бардин запнулся и вдруг широко улыбнулся. Вот уж не думала, что он умеет так улыбаться! Сердце зашлось в бешеном ритме румбы, и мне показалось, что я вот-вот грохнусь в обморок.
– Представляете, вы ушли, а я стою у двери и не могу понять, отчего мне так муторно. Послонялся немного по квартире, и вдруг в голову пришла мысль, что вы исчезли навсегда, и я не смогу вас увидеть. Ведь вы не оставили ни визитки, ни номера телефона, а я, кроме имени, ничего о вас не знаю.
Я, отказываясь поверить в услышанное, недоверчиво спросила:
– Так вы ради этого бежали за мной?
– Конечно! А зачем же еще?
Казалось, мой вопрос вызывает у него искреннее недоумение.
– Ну, не знаю. Мало ли… – пожала плечами я.
– Дадите мне свой телефон? – снова улыбнулся Бардин.
Сердце подпрыгнуло и замерло.
– А почему бы и нет? – сказала я и улыбнулась в ответ.
После встречи с Бардиным настроение у меня явно улучшилось, и теперь мне даже вспоминать было смешно, в каком унынии и тревоге я пребывала еще совсем недавно. Теперь мне все виделось в розовом свете, к поискам картины хотелось приступить немедленно, не теряя ни единой драгоценной минуты, а что касается таинственного заказчика, так ничего странного в его поведении я уже не находила. Ну, не пожелал человек представиться, захотел остаться анонимным. Так это же его право! Он ведь платит, значит, может и музыку по своему вкусу заказывать.