— Это неизвестно! Смелого пуля боится…
— А бережёного Бог бережёт. Сейчас в тылу обстановка не менее горячая, чем на передовой. Ты вот недоумеваешь: зачем, мол, тебя Государь вызвал? Уверен, не для того, чтобы чаем напоить. Стало быть, нужен ты тут, в тылу. И на меня не дуйся.
Вдруг появился поручик-шофёр, встретивший Соколова. Он поклонился Джунковскому, а гению сыска протянул конверт:
— Пакет от Императрицы, только что доставил нарочный!
Соколов вынул лист бумаги. На немецком языке было написано: «Милый Аполлинарий Николаевич, я своё авто отправила по делам Красного Креста. Если Вас не затруднит, заезжайте за мной в пять часов в Зимний дворец, я буду в госпитале. Мы вместе отправимся в Царское Село. Александра Фёдоровна».
Джунковский вопросительно смотрел на приятеля. Соколов лишь произнёс:
— Ещё одна загадка! Ясно: у Императрицы есть ко мне конфиденциальный разговор. Вот она и придумала историю с Красным Крестом…
Джунковскому всё это было и крайне любопытно, и несколько обидно. Он думал: «Почему важные дела по моему департаменту совершаются за моей спиной?» Но товарищ министра скрыл своё неудовольствие. Он предложил:
— Давай, Аполлинарий Николаевич, выпьем за нашу скорейшую победу!
Бокалы, дружно сдвинутые, отчего-то издали стонущий звук.
Глава IV
СЕКРЕТ ИМПЕРАТРИЦЫ
Соколов промчался на авто по Невскому проспекту, свернул за фасад роскошного «Торгового дома Дементьевых и Васильева». И вот отцовский особняк!
Едва молодой граф взошёл на порог, в доме началась обычная в таких случаях радостная суета. Вся дворня сгрудилась возле Аполлинария Николаевича, все говорили одновременно, радовались, смеялись, норовили обнять молодого графа.
Соколов всех одарил вниманием, спросил о жизни и здоровье и поспешил в кабинет отца.
Старик сидел за ломберным столом и раскладывал пасьянс. Он ещё более поседел, высох и стал похож на Суворова в опале.
Молодой граф принял душ. Затем прошёл в свою комнату, надел белый парадный мундир и отправился в Зимний дворец.
Императрица поступила самым удивительным образом. В нарушение всяческого этикета она одна села в авто, в котором осталась с глазу на глаз с Соколовым.
Шофёр дал газу, машина полетела в Царское Село. Императрица была по-прежнему прекрасна. Лишь воспалённые глаза выдавали её усталость. Однако, оставшись наедине с Соколовым, явно чувствовала себя не в своей тарелке. Соколов, спросив разрешения, поднял стекло, разделявшее шофёра и пассажиров.
Гений сыска подумал: «Вот принцесса Алиса Гессенская. Она достигла вершины власти, стала царицей, но это не сделало её счастливей. Добрая, самоотверженная, она словно по иронии судьбы слывёт в народе спесивой и чёрствой. А тут ещё Распутин, который бросил тень на её женскую честь. Ах, печальная доля! И теперь я понадобился ей по какому-то крайне важному, но столь деликатному делу, что она не решается начать разговор».
Он произнёс по-русски:
— Ваше Императорское Величество, как здоровье Вырубовой, попавшей в железнодорожную катастрофу?
Императрица перекрестилась:
— Хвала Господу, жива осталась. Хоть вся искалечена, но духом не падает.
— Ваше Императорское Величество, как прошли крестины Юсуповой?
Императрица оживилась, ответила по-немецки:
— Совершенно ужасный случай! Священник уронил в купель маленькую Ирину. И вместо того чтобы быстро достать девочку, он начал засучивать свои рукава, дабы не замочить в купели. Странный человек. А ребёнок все время находился под водой. И тут выяснилось нечто мистическое. — Императрица замолкла, округлила глаза и медленно произнесла: — Оказывается, самого папу — Феликса-младшего, при крещении тоже едва не утопили.
Соколов знал, что Государыня недолюбливает молодого Юсупова. Феликс постоянно интриговал против Распутина, говорил о нём гадости. Соколов, зная, что шутка понравится Императрице, сказал:
— Россия пережила бы потерю Феликса, причём с удовольствием.
Императрица слабо улыбнулась.
Соколов продолжал:
— Кстати, старики сказывают: кого в купель роняли, тот долго живёт.
Императрица задумчиво произнесла:
— Старики, старики… А сегодня делали операцию молоденькому подпоручику — красивый, с лёгким пушком усов. Операция прошла успешно, а сердце — увы! — не выдержало! Так жалко, словно близкий человек умер.
За окном уже мелькали пригородные домишки. Императрица наконец решилась, перешла к делу: