Стивен усадил ее за кухонный стол и смолол кофейные зерна; по кухне разлился их аромат. Тогда он включил тостер и нарезал хлеб.
— Хотите манго или папайи, пока будете ждать?
— Похоже, вы хорошо здесь ориентируетесь.
Бронте подняла голову и хмуро взглянула на Стивена.
— Бронте, ну почему вы мне не доверяете? — сказал он вместо ответа. — Что во мне такого, что заставляет вас щетиниться?
Ее сердце пропустило два удара.
— Я не желаю видеть, как Гилли используют, — с вызовом ответила она.
Конечно, это было правдой, но у нее были и другие основания для беспокойства. До сих пор она видела от него только доброе отношение, и тем не менее в ней нарастало ощущение, что она попала в ловушку.
— Вы не можете поверить, что я действительно все это сделаю?
Он взял в холодильнике два больших сочных плода манго, ловкими движениями нарезал их, положил кусочки в миску и слегка полил их лимонным соком.
— Честно говоря, я не доверяю никому, — призналась Бронте с неподдельной грустью. — За исключением Гилли.
— Почему же?
Стивен достал тарелки и вилки.
Бронте ненадолго задумалась.
— Я рано узнала, что за доверие к людям тебе не воздается добром, — проговорила она. — И еще хуже получается, когда ты отдаешь кому-то свое сердце.
— Но ведь вы, кажется, никому не вверили свое сердце? — Зеленые глаза заглянули в фиолетовые. — Вы же не могли любить Ната Сондерса?
Бронте пожала плечами.
— В эту минуту жизни я люблю только Гилли. Люблю чистой и нежной любовью. Я пытаюсь любить мать, и я очень привязана к своему сводному брату. Его зовут Макс, он добрый и ласковый. Слишком ласковый, и страдает от этого. Еще он очень умный, и все равно он не слышит ни слова одобрения от родителей. При всем его уме ему недостанет силы, чтобы войти в мир его отца.
— А с чего бы он этого захотел? — спросил Стивен так, словно ответ Бронте удовлетворил его. — Пока он зависит от отца, но если он поверит в себя, то сумеет в будущем разорвать веревки.
— Если он уже их не разорвал. — Бронте покачала головой. — Я хочу, чтобы он пожил здесь, пока в школе каникулы. Ему только пятнадцать лет.
— Да.
Ну вот, опять!
— Что это значит — «да»? — воскликнула Бронте в крайней степени раздражения.
— Ну, это значит, что он на несколько лет моложе вас, — справедливо заметил Стивен.
— Черт возьми, вы знаете моего отчима? — решительно спросила Бронте.
Стивен преувеличенно тяжело вздохнул.
— Бронте, да о вашем отчиме, Карле Брандте, слышал почти каждый. Хищник из породы законников.
Бронте разделяла этот взгляд, но ей не хотелось слышать такие характеристики от Стивена.
— Тогда объясните мне, отчего он не в тюрьме, как и все бонзы в белых воротничках[25]?
— Спросите что-нибудь полегче, — лаконично ответил Стивен. — Ешьте манго.
— Час от часу не легче. Вам доставляет удовольствие постоянно меня вышучивать?
Бронте вонзила вилку в кусок плода.
— Должно быть, у вас сейчас черная полоса. — Стивен доел свою долю манго и отставил тарелку в сторону. — Парочку тостиков? Или вы стремитесь сохранить вашу фигуру топ-модели?
— Два тостика, пожалуйста. Благодарю вас, — язвительно сказала Бронте. — Я не испытываю проблем с фигурой.
— Это естественно в двадцать два года. Не исключено, что в сорок вам придется сократить рацион.
— Вы мне не нравитесь, Стивен Рэндолф, — сказала Бронте, ощущая при этом жжение в нижней части живота.
— А я не уверен, что мне нравитесь вы. — Томный, теплый голос, выражающий удовольствие. — Но тогда нам не обязательно быть друзьями. Воспринимайте меня как делового партнера.
— Речь не о моих деньгах, — возразила Бронте.
— Это не играет роли. У вас поднимется настроение, когда вы увидите мотель, — пообещал Стивен, разливая ароматный горячий кофе. — Я заеду за вами около семи. Только будьте дома.
Нет, он в самом деле издевается над ней!
— Что это должно означать?
Щеки Бронте пылали от гнева.
— Ничего особенного. Вы сложная личность, мисс Бронте. Вам может прийти в голову запереться в комнате и отказаться выходить.
Бронте тряхнула своим конским хвостиком.
— Мне никогда не расплатиться за отказ от брака с Натом Сондерсом.
25
«Белыми воротничками» в англоязычных странах принято называть служащих и чиновников, в отличие от промышленных рабочих — «синих воротничков».