Володя, нахмурившись, сказал.
– Не каждый человек может такое сделать. Закхей видимо сильно уверовал в Него.
– Да, Володенька! Он даже будучи мал ростом, залез на дерево, чтобы увидеть Господа. А в наше время хоть один самый маленький чиновник полез бы на дерево, чтобы увидеть Господа, окруженного народом? А ведь Закхей был большим чиновником, при этом он не постеснялся сделать такое.
Володя, встав с дивана, сказал:
– Я, Алексей Иванович, все равно не верю в Бога, а поэтому давайте о богатстве больше не говорить. Пусть оно пока еще мне послужит. Поэтому, простите меня. Алексей Иванович, я ведь не дал вам рассказать о чудесном вашем исцелении целителем Пантелеймоном. Знаете, я человек неверующий и к чудесам отношусь скептически. Мало ли кто и когда придумает себе чудо, выдавая за него обыкновенное стечение обстоятельств. Иногда послушаешь такого человека, а в конце его рассказа засмеяться хочется, потому что из его рассказа ничего необычного для моих понятий я не вижу. По малодушию своему я сказал вам, что боюсь Бога, пока вы мне не доказали, что Он есть. Поэтому я не очень расстроился. Смешно все это.
Алексей строго взглянул на него и сказал.
– Я думаю, Володя, смеяться тебе не придется. Мне тоже было не до смеха после той истории, произошедшей со мной в те времена, предшествующие моему обращению к вере. Несмотря на то, что я иногда наведывался в церковь для того, чтобы поставить свечи за успех моего дела, я еще всерьез не воспринимал всего того, что видел в церкви. Я не знал о том, что христианин должен находиться в церкви полную службу. Выражение «Отстоять обедню» для меня не было совсем понятным. Я был из категории захожан, а не прихожан.
Володя остановил речь Алексея, сказав:
– Вот, вы мне все хотите доказать, что чудеса, которые, происходили, с вами являются подтверждением существования Бога. А я все упираюсь. Я же вам уже говорил, что сегодня не готов менять свой образ жизни, хотя я и хочу послушать рассказ о вашем очередном чуде и опровергнуть все ваши доводы, если они укладываются в систему случайностей. Есть такая теория, называется теорией вероятности. Поэтому если ваш рассказ станет исключением из этой теории, то я могу поверить тому, что с вами действительно имело место чудо. А если такого не произойдет, то извините, Алексей Иванович, я не поверю, что с вами произошло оно. Вот видите, Алексей Иванович, какой я нудный человек. Во всем стараюсь оправдать свое невежество в области религии. Я крещенный и поэтому, в какой-то степени, принадлежу к нашей православной церкви. Сейчас я нахожусь на том уровне веры, который был когда-то у вас. Вы были когда-то захожанином. Вот и я такой же захожанин, но прихожанином я сегодня не могу стать, потому что не имею той веры, которая мне позволила бы стать таким как вы. Володя замолчал.
Алексей, нахмурившись, сказал:
– С теорией вероятности я тоже немного знаком. Когда-то изучал ее в военном училище. Я хорошо знаю о том, что место, в которое только что попал снаряд, так называемая воронка, может защитить солдата от других снарядов, выпущенных одним и тем же орудием. А как можно рассудить все то что, если из этого же орудия все снаряды начнут бить в одну точку, станут попадать в одну и ту же воронку. Значит ли это, что все происходящее случайно? Наверное, нет. Я, думаю, наводчик стал бить прицельно по укрывшемуся от снарядов противнику.
– Резонно, Алексей Иванович. Наводчик стал целиться в ту воронку, в которую попал первый снаряд. И если наводчик как Бог, то он обязательно попадет вторым, третьим, четвертым и последующими выстрелами в эту же воронку. С этим я согласен. Вот когда вы мне представите такого рода попадание в цель, то я приму ваши доводы в пользу не «наводчика» как такового, а в пользу того, кого вы подразумеваете в образе «наводчика», то есть в пользу самого Бога, который специально для вас создал подобную ситуацию в вашей жизни.
– Все происходило со мной, когда я уже уволился из издательства и начал заниматься челночным бизнесом. Тогда мы с Павлом – моим сыном, ездили в Варшаву за товаром. Он жил в Севастополе, а я в Подмосковье. Обычно мы добирались поодиночке до Бреста, а оттуда автобусом или электричкой ехали до Варшавы. Если добирались электричкой, то приходилось останавливаться в Варшаве с ночлегом, если же автобусом – то мы успевали в один день сделать все дела и уехать в Брест. В Бресте мы успевали сесть на московский поезд, на котором к утру мы приезжали с товаром в Москву. Поторговав несколько дней, вместе со мной Павлик возвращался в Севастополь, забрав с собой часть купленного товара. Оставшийся товар я расторговывал в Москве. Когда товар заканчивался, мы созванивались, назначали день и весь цикл повторялся. Вот таким образом начиналась наша совместная работа. Однажды, за день до назначенного отъезда, я заболел гриппом. С вечера температура поднялась до тридцати девяти градусов. Всю ночь я плохо спал, хотя и принимал таблетки, температура не становилась нормальной. Утром я должен был ехать в Москву, на Белорусский вокзал, где в 14.00 отравиться на поезде в Брест. Все срывалось. Проснувшись в шесть утра, я стал замерять температуру, она оказалась внушительной – тридцать восемь и два. В таком состояния ехать я не мог. Я не находил выхода. Павел уже находился в пути, сообщить о моей болезни было невозможно. Все принимало серьезный оборот. Мне нужно было ехать. Лена переживала за меня. Боялась, что Павел вздумает ехать в Варшаву один. Она ходила по комнате и думала, чем может помочь мне. Вдруг она резко подошла к моей койке и сказала: