— Знаешь, кто мне это подарил? Самая красивая женщина Франции! Да, не удивляйся. Именно — самая красивая. Ты спросишь: но зачем ей все это, разве она не могла найти себе такого же красивого мужика?.. В том-то и дело, что при ее внешних данных, при развитости ее сексуального чувства найти себе подходящего партнера ей было очень трудно, почти невозможно. Однажды она вроде бы встретила желанного друга. У них завязался пылкий роман. Это был офицер французских военно-морских сил: крепкий, хорошо сложенный мужчина с ярко выраженной мужской потенцией. В первую же ночь они пришли к совокуплению. Их любовь длилась долго, час, другой, третий… Казалось, все их силы были на пределе, оргазм за оргазмом потрясал их тела, их души слились в едином порыве. Но вот что было странным: чем сильнее подымалась в моей знакомой волна желания, тем заметнее ослабевал ее друг. На ее бурные призывы он отвечал вялыми ласками, на страстные стоны он в ответ только тихо постанывал. И, в конце концов, когда ее охватила волна безумной страсти, он попросил ее успокоиться. Хотя бы на полчаса, на несколько минут. И тогда произошло самое невероятное. Неудовлетворенная страсть в душе моей знакомой резко превратилась в жгучую ненависть. Она схватила лежавший на ночном столике нож — вероятнее всего предназначавшийся для разрезания фруктов — и замахнулась на своего любовника. Еще миг, и лезвие вонзилось бы ему в грудь. Он понял, что на этот раз потерял не просто мужское достоинство, но мог потерять и жизнь. Схватив разбросанную на полу одежду, сей бравый офицер бросился из будуара наутек… С тех пор моя знакомая считает, что высшее удовлетворение ей способен принести только искусственный член. И она им обзавелась. И такой же подарила мне.
Ты знаешь, Кэт, я пишу тебе это послание уже целых два дня и все не могу закончить. Но, пора, хватит! Остальное в следующем письме. У нас скоро каникулы, и Элли приглашает меня к своим знакомым на ферму, недалеко отсюда. Постараюсь уговорить ее, чтобы она пригласила и тебя с Джоном, а также и Боба. Ну, гуд бай! Жди продолжения. Я чувствую, что тебя это волнует. Да?
Твоя Мэг.
Беривилль, 26 марта 1959 г.
Кэт, душка! Я в восторге от твоего письма. Как я завидую тебе, твоей решительности и смелости. Когда я читаю и перечитываю твое подробное описание, как тебе делал это Джон, как у тебя коленки подкашивались, как ты, стоя с ним в беседке, боялась, чтобы кто-нибудь вас там не заметил и, особенно, как ты вцепилась в него зубами, когда кончила ему в руку, у меня тоже там все увлажнилось… От Боба я получила письмо. Он пишет, что уезжает с отцом в Филадельфию. Как жаль! Ну, что же, он много потеряет, и не моя вина, если он, вернувшись, найдет меня не такой, как ему хотелось бы… Терпеть я долго не смогу. Но об этом, прошу тебя, ему ни слова! Зато какие фото он мне прислал! Прелесть! Он — в чем мать родила. Я поцеловала его в самое пикантное место! Догадываешься? И я теперь все время ношу фото при себе. Знаешь, Кэт, на одном фото у него он небольшой и, видимо, мягкий, на другом побольше, а на остальных толстый и длинный-длинный и снят с разных сторон: сбоку, спереди и… В общем очень, очень стыдно, но оторвать глаз от фото я не могу… У Боба он загнут кверху, а у Джона, судя по фото, прямее. Короче, ты сама понимаешь, что я от твоего письма и от этих фото сладко кончила…
Пишу дальше о нашей любви с Элли. Когда мы улеглись с ней на диван, я спросила:
— Элли, для чего тебе эта штука? Неужели ты им пользуешься?
Она как-то странно взглянула на меня и просто сказала:
— Иногда.
— Вот здорово! — вырвалось у меня и, наклонившись к ней, я тихо прошептала:
— И это приятно?
— Очень… — она томно потянулась, закинув руки за голову. — Я научилась этому в Японии… как и многому другому.
— Элли, милая, расскажи, почему у тебя нет любовника? Ведь ты так прекрасна, что любой мужчина был бы счастлив быть с тобой.
Еще долго я ласкалась с ней и упрашивала ее посвятить меня в тайны своей истории, и в конце концов, она согласилась. С самого начала ее история меня захватила, и я старалась записать её слово в слово. Вот пока что высылаю тебе усилия моих многих вечеров!
Родилась я во Франции. Мать умерла, когда мне было два года. Отца-инженера командировали в Японию, снабдив какими-то секретными инструкциями. Брата моего, Жерара, отец устроил в специальное военное училище и уехал со мной в Японию. В 1945 году 6 августа над Хиросимой взорвалась атомная бомба, мы с отцом были там… Мой отец погиб, а я, семилетняя девочка, осталась одна. Спаслась я только чудом! Во время взрыва я играла в небольшой пещере с японской девочкой, дочерью хозяина дома, в котором остановился мой отец. Очнулась я в санитарном поезде. Месяц пробыла в больнице Йокогамы, где меня лечили от сотрясения мозга, полученного в результате обвала в пещере. Обо мне позаботилась моя няня Ямада-сан. Она рассказала мне, что нашу квартиру ограбили какие-то бандиты в масках, но почти ничего не взяли, а, очевидно, искали какие-то документы или бумаги. Из посольства прибыли представители, назначили мне опекуна, а на следующий день за мной приехала машина с шофером в темных очках. Он сказал, что он из посольства, посадил меня в машину и, выехав за город, развил бешеную скорость. Когда стемнело, машина остановилась, и шофер протянул мне термос с кофе. Но едва я с удовольствием выпила несколько глотков, как тотчас же провалилась в сон. Проснулась я в какой-то комнате без окон. Под потолком висел красный японский фонарь, расписанный драконами, извивающимися в объятиях женщин. Женщины были голые.