Распрощались мы чуть ли не друзьями, поняв друг друга в главном. Подозрение в виновности Гаверы отпадало как бы само собой. И Мишка-племянник не очень смахивал на злодея-убийцу, хотя вовсе сбрасывать его со счетов я не спешил. Мотивчик у него, как не крути, все же имелся. Кто его знает, какую роль он сыграл в общем развитии болезни усопшей? Прямого криминала вроде бы нет, но ссоры были, больная доводила себя до пароксизма ненависти, сердце ее дергалось, изматывалось, силы угасали, и в один прекрасный день, а точнее — вечер, Лидия Антоновна дошла до предела.
Возникла мысль встретиться с лечащим врачом Лидии Антоновны. В той же поликлинике, где я отыскал медсестру Олю, мне указали кабинет врача. Очень симпатичная, уже немолодая дама в ослепительно белом халате, очках в золотой оправе, движения спокойные, неторопливые. Я решил говорить с ней в открытую. Смерть Лидии Антоновны Гаверы вызывает у кое-кого сомнение. То есть не смерть, а ее причина. У меня своей версии нет, но есть предположения.
— А у меня — уверенность, — деловым тоном изрекла врач. — Лидию Антоновну я уже фактически поставила на ноги. Она ходила по комнате, занималась кухней, делала легкую уборку в квартире, стала читать. Совершенно нормальная кардиограмма! Сердце пришло в норму. И вдруг: экзитус! Меня, скажу откровенно, ее смерть поразила.
— Так в чем же вы уверены?
— В том, что ей помогли уйти из жизни.
— Муж?
— Скорее — племянник. Не берусь отыскивать следы его преступления, одно мне ясно: он ненавидел Лидию Антоновну! Самоуверенный, эгоистичный парнишка, для которого нет ничего святого.
— Вы видели заключение судмедэксперта?
— Полностью подтверждает мои мысли, — сказала врач. — Сердце не выдержало. Вот вам и весь ответ. Он же буквально осаждал ее, этот наглый прохвост! Он требовал от нее комнату. Завел девицу — хочу скорее жениться! Ох, эта молодежь, совсем обнаглела.
— Значит, вы объясняете все элементарными ссорами?
— Да не элементарными. Дикими скандалами, оскорблениями, угрозами. Леонид Карпович дома бывал редко, всегда в командировках. Искал, видите ли, нефть…
— И, кажется, что-то нашел.
— Пусть еще достанут ее, — досадливо махнула рукой врач. — А вот жену потерял. Умную, интеллигентную, высокообразованную. — Врач глубоко вздохнула. — Мне кажется, он до сих пор страдает по ней.
— И торопится жениться на молодой, — бросил я.
Врач нахмурилась. Видно, не испытывала особой симпатии к новой избраннице Гаверы. Слово по слову, она выложила мне нечто похожее на биографию сей молодой дамы. Успела где-то разведать, что Вика Сергеевна и своенравна, и властолюбива, и неравнодушна к житейским благам. Да, внешне броская, умеет увлечь мужчин. Вот и пленила нашего славного лауреата. Но самое интересное в этой скоропалительной женихальной истории то, что новая или, скажем, будущая жена Гаверы страдает слабостью к перемене мест. Ходят слухи, что сейчас она собирается уезжать к своим родственникам в Южную Америку. Нашелся какой-то
дальний родственник. Или родственник нашел ее. Короче, наши будущие молодожены здесь не засидятся. А если учесть, что у Гаверы появились деньжата, дорога их ждет далекая.
Теперь было о чем поразмыслить. Естественно, прежде всего, о племяше прославившегося геолога. В моем представлении он был опутан мотивами, как собака репейниками. Подумалось, что хорошо было бы заполучить новые сведения о нем от соседки Клавдии Афанасьевны, всезнающей и ко всему имеющей свою особую отмычку.
Она встретила меня несколько настороженно. Даже вроде бы испугалась. Сказала, что снова была та самая сестра милосердия, которая делала последний укол Лидии Антоновне. На этот раз не сама, а с двумя мужиками. Зашла в кухню, похвалила тетю Клаву за чистоту, за свежий воздух в квартире. И вдруг спросила о чем расспрашивал ее следователь.
— Я ей говорю: ни о чем. А она мне: вы, Клавдия Афанасьевна, будьте осторожны с ментами, они вас втягивают в грязную историю. Хотят дело пришить Мишке-племяннику. Может, парень и погорячился, расстроил тетку Лиду, довел ее до сердечного приступа, так не его лее вина, что она такая жмотиха… — Соседка даже утомилась от своего длинного повествования, Села на стул возле кухонного стола. — Ты, следователь, садись, садись… Так вот что я решила: больше в ваши допросы-перепросы играть не буду, — Она рубанула ладонью воздух. — Никого не знаю, не видела, не слышала… Все!.. А то парня засадите понапрасну, каково мне потом жить на свете?