Это ее последнее пристанище. Они стояли молча, удрученные и растерянные. Виктории вдруг сделалось весело. В ее веселости, правда, было больше отчаяния, но это не мешало ей сразу же повести разговор в легкой, с оттенком удали на все решившегося человека, манере.
Она столько пережила за это время, что ее душа уже не воспринимала ни боли, ни страха, и не было в ней даже капли осознания своей вины. Просто у нее не получилось, вот и все.
— А знаешь что, Артуро, — сказала она, обняв его за плечи, — у моей тетки, я знаю, есть бутылочка. Выпьем за нас.
Он смущенно опустил голову.
— Давай выпьем за нашу неудавшуюся любовь, — сказал Артуро. — Если говорить честно… — он замялся, — я улетаю не сегодня, а завтра. У меня еще есть немного времени.
Включили свет. Комната оказалась уютной, тесно заставленной всякой не очень современной мебелью: стульями с потертым дерматином, широкой кроватью с сияющими никелированными шарами, овальным столом под растрепанным матерчатым абажуром, совершенно уродливым буфетом. Бутылочка отыскалась как раз в этом буфете. Там же в глубоких нишах были и бокалы.
Выпили стоя. Виктория хотела налить еще, но, взглянув на слегка порозовевшего Артуро, вдруг решила, что не стоит тратить на это драгоценное время. Возле нее стоял молодой крепкий мужчина, может, последний мужчина в ее жизни.
— Артуро, возьми меня, — сказала она, — В любой позе. В самой бесстыдной!
Он не спросил ее, почему она этого хочет. Возможно, вспомнила об их недавней близости. Или, скорее всего, ничего не вспомнила. Украдкой глянув на часы, закусил губу. Его пугали темные окна, далекая дорога в город, этот дом, пропахший нафталином. По-видимому, настоящего желания близости у него не было.
Положил Викторию на кровать, не раздевая. Стал расстегивать брюки.
Но тут ее взорвало:
— Так не пойдет! Я хочу тебя всего… Мне нужно твое тело!.. Раздевайся!..
Ему пришлось подчиниться. Начал стягивать с нее платье.
— О, санта Мадонна! Разве так раздевают женщину? — возмутилась Виктория.
— Но я могу порвать платье, — виноватым голосом промямлил Артуро.
— Кому оно нужно? Сопливый щенок! Завтра ты будешь купаться в Каракасе, видеть венесуэльских женщин, а сейчас ты жалеешь для меня своих сил! Спускай брюки! Быстрее!
Кровать тяжело прогнулась. Заскрипели пружины. Усталая плоть Артуро с трудом вошла в тело Виктории. Она ничего не чувствовала. Она знала его не таким. Знала его неистовость, его страсть…
— Что ты сопишь, как свинья! — прикрикнула на него Виктория, — Бери меня по-настоящему! Бери, иначе я тебя задушу!
— О, сеньора… я больше не могу, — взмолился Артуро,
— Предал меня и не можешь?
— Все… я уже…
— Бери! — закричала она громче. — Как в первую ночь… В ту кашу каракасскую ночь… Ну, еще, еще!..
Вдруг случилось невероятное. Виктория увидела над собой другого мужчину. Это был их шофёр-кавказец. Он вошел незаметно в дом, привлеченный их голосами, глаза его горели от похоти, губы подергивались. Стоял над ними в нерешительности, как бы упиваясь их нагими телами, но его мужская сила уже обожгла Викторию. Она потянулась к нему.
— Что же ты стоишь, дурачок? Может, хоть ты будешь смелее?
Для кавказца это был сигнал. Его крепкие руки схватили за плечи голого Артуро и швырнули его на пол. Послышался звук падающего тела, легкий вскрик, и все затихло. Шофер разъяренным зверем бросился на Викторию. Две необузданные силы слились в одну.
Вся плоть Виктории, вся истерзанная ее душа, все ее обиды и страхи отозвались стоном наслаждения. Она обхватила кавказца ногами, затанцевала в такт его движениям.
— Не жалей меня, парень!.. так… не жалей!..
Скрипели пружины кровати, скрипел пол, глухо, надрывно дышал кавказец.
Виктория не видела его лица, видела только черные усики и хищный блеск глаз. И чувствовала пронизывающую боль и разливающийся между бедрами огонь.
Тут с ней произошло непонятное. Когда шофер, достигнув оргазма, излился в нее и, сразу отяжелев, навалился на нее всей горой своих мышц, ее внезапно охватило чувство отвращения. Уперлась в него руками и вырвалась из-под его потного, липкого тела, вся трясущаяся, обнаженно-бесстыдная, злая.
На полу лежал в полном беспамятстве Артуро, на кровати — мускулистый обессиленный человек-зверь.
— Слушай… ты… — прохрипела она сдавленным голосом. — Теперь уматывай отсюда!
— За что обижаешь, хозяйка? — криво ухмыляясь, спросил кавказец. Повернувшись на бок, он, словно кичась своей мужской мощью, провел рукой по своему члену. — Тебе мало этого?