— Тебе приятно? — спросил он.
— Да… — тихо ответила я.
И он начал медленно двигаться, постепенно ускоряя толчки, и ощущение радости и одновременно боли начало нарастать во мне тоже довольно быстро.
Только представь себе, Кэт! В этот раз я так и не постигла оргазма! Я сама удивилась. Может быть, оттого, что он не долго это делал? У тебя не было так? Боб вытер мне живот и между ногами, затем вытер себя, лег и поцеловал меня.
— Ты кончила? — спросил он.
— Не знаю, что это такое… — ответила я.
Потом мы долго лежали на траве и он подробно рассказывал о том, как общаются мужчины с женщинами.
— А я сделал это тебе на живот, — сказал он после длительного объяснения.
— Почему? — спросила я.
— Потому, что ты еще маленькая, чтобы иметь ребенка. Хочешь еще?
— Боб, милый, у меня все болит!
— Ну, хорошо, — сказал он. — Поиграй немного пальчиками с ним.
Он взял мою руку и положил ее на свой член… Я, Конечно, стеснялась, неловко отдернула руку, но… он стал настаивать, да и я едва могла совладать с собой, чтобы не схватить его обеими руками…
Вот видишь, Кэт, как все неожиданно произошло. Два дня мы ничего с ним не делали. Сегодня у нас опять встреча. Не знаю, чем она закончится. Позже тебе обо всем напишу.
Кэт, а почему эта твоя японка Мцида заинтересовалась моими письмами?
Пожалуйста, не разбрасывай их где попало, а прячь в шкатулку, как я твои. Ты ведь уже обещала мне бережно хранить их. Вчера я отдала Элли переписанную мною тетрадь Ландаля «Побег», и она вручила мне его последние записки «Мираж» и сказала, что это все. Больше ничего нет. А потом она порылась в своем портфеле, полистала одну небольшую тетрадь и сказала:
— Да, совсем забыла! Вот еще его записки — «Поиски». Возьми. Теперь все.
Я ничего не сказала, но дело вот в чем. Все, что я тебе посылала до сих пор, хранится у Элли в особом кожаном портфеле. Там записки Ландаля и дневники самой Элли. И все сложено по порядку, даже проставлены номера. Между прочим, все, что я рассказала тебе о жизни Элли, буквально все, записано у нее в дневнике, который она мне и начала читать с первого же вечера. Так вот: на тетрадке, которую я уже переписала для тебя, над названием «Побег» стоит цифра 5, а на тех, что Элли мне дала, стоят цифры 6 и 8. А где же седьмая тетрадь? Почему она не хочет мне ее дать? Спросить? Лучше сделаю так. Сегодня вечером Элли уезжает на два дня. В последнее время она вообще очень часто куда-то уезжает. Ну, я и загляну в ее портфель… Ах, Кэт! Знаю, это нехорошо! Но… безумно интересно. И ты же сама требовала, чтобы было без пропусков, полностью и поскорее…
Это письмо я еще допишу тебе. И помни, что я о тебе всегда думаю.
Твоя Мэг.
Впервые имя «мисс Динамит» появилось в японских газетах после двух дерзких ограблений. В одном случае был ограблен ювелирный магазин, а в другом — дом богатого биржевика. Подробности сообщались противоречивые и потому маловероятные.
В одних газетах говорилось, что небольшая шайка грабителей совершила вооруженный налет на ювелирный магазин и похитила на несколько сот тысяч долларов драгоценностей. Когда примчалась полиция, грабители, бросив бомбу и ранив двух полицейских, скрылись.
Другие газеты утверждали, что в доме богатого биржевика прохожие услышали взрыв и сообщили об этом в полицию. Приехавший полицейский патруль установил, что в сгоревшем помещении был вскрыт сейф, а грабителей и след простыл! Только садовник соседнего дома утверждал, что он, якобы, видел двух подозрительных людей, прохаживавшихся незадолго до взрыва у дома биржевика.
Все газеты, однако, сходились на том, что в обоих случаях в шайке была замечена женщина, и притом женщина необыкновенной красоты.
Падкие к сенсациям и броским заголовкам репортеры поспешили назвать неизвестную женщину — мисс Динамит. «Мисс Динамит действует!», «Опасайтесь мисс Динамит!», «Кто будет взорван мисс Динамит завтра?», «Террористы из Москвы!», «Полиция в панике!», «Мисс Динамит грозит министерству внутренних дел!», «Кто следующий?!».
Этими и подобными заголовками пестрели очередные выпуски почти всех газет. Появились даже фотографии никому неизвестных женщин, выдававшихся за «мисс Динамит». На этих фото были изображены разные, совершенно непохожие друг на друга лица.