Сказано это было очень четко и корректно, но все же, напрягая свое внимание, я попытался определить, хотя бы приблизительно, направление нашего движения. Но после нескольких поворотов я должен был признать полную бессмысленность своих усилий. Редкие остановки, видимо, на перекрестках, сменялись длинными перегонами, на которых машина развивала бешенную скорость, затем движение стало замедляться, вновь появились небольшие задержки, и, наконец, скорость машины резко уменьшилась. Шторы на окнах сразу как-то потемнели и вскоре на них смутно отпечатались блики электроламп. Машина въехала в какое-то большое помещение.
— Прибыли! — сказал мой спутник.
Машина мягко остановилась и дверца открылась.
Выйдя из машины, я окинул взглядом просторный, с низким потолком и сетью боковых коридоров, скромно освещенный гараж.
Там и тут поблескивали автомобильные кузова различных марок, сновали взад и вперед люди, было тихо.
Сопровождавший меня японец слегка притронулся к моему локтю и кивнул на низкую широкую дверь. Мы вошли, опустились вниз по лестнице и затем после нескольких поворотов попали в длинный, хорошо освещенный, со многими ответвлениями коридор. Изредка встречавшиеся нам люди были в масках, закрывавших верхнюю часть лица.
Мы остановились у одной из дверей, обитой стальными листами, и японец, подняв руку, прикоснулся перстнем, сверкавшем на его безымянном пальце, к какому-то месту в верхней части двери. Она почти тотчас же открылась, и мы прошли еще через две хорошо освещенные комнаты и, наконец, оказались в обставленном простой мебелью кабинете.
— Присядьте! — предложил мне мой провожатый и тотчас же вышел через маленькую дверцу в другое помещение.
Через некоторое время в кабинет вошли несколько японцев. Один из них, довольно высокий, хорошо сложенный, пожилой мужчина с глубокими задумчивыми глазами, весьма просто одетый, приветливо кивнул мне головой и жестом пригласил меня сесть.
Двое других японцев были в масках, закрывавших верхнюю часть лица. У одного из них я увидел глубокий шрам на подбородке. Оба по приглашению первого также молча уселись за стол. То же сделал и четвертый — мой провожатый.
— Вы Жерар Ришар? — обратился ко мне старший японец, внимательно всматриваясь в меня.
— Да.
— Вы ищете чертежи отца?
— Да.
— Вы их не найдете. И для вас было бы лучше навсегда забыть об их существовании.
Я посмотрел на него недоуменно, но он поднял руку.
— Надеюсь, вы сейчас все поймете, — продолжал он. — Вы — сын инженера Ришара и только поэтому, нам кажется, имеете некоторое право узнать часть того, что является тайной чрезвычайной важности. Да, формулы Ришара существуют. Они касаются того оружия, которое впервые в истории было применено американцами против нас в августе 1945 года. Эти формулы теперь в надежных руках. Ришар завещал их нам, и никому не вырвать их из наших рук. Его формулы живут у нас, развиваются, и претворение их в жизнь во много раз было бы сильнее взрыва в Хиросиме. В наших руках это могущество должно и будет служить только миру. Независимо от путей и методов его применения. Это высшая цель нашего общества, цель, которой беззаветно служил ваш отец. И вы как его сын должны это знать. Так мы решили.
Он выдержал паузу, а я невольно передохнул от напряженного внимания, е которым слушал его, стараясь запомнить каждое слово совершенно необычного и неожиданного для меня вступления.
— Но не больше! — продолжал он. — Вы не только сын великого ученого, вы еще и разведчик правительства Франции! Не волнуйтесь! — продолжал он, заметив, как я вздрогнул при его словах.
Он сделал небольшую паузу.
— Формулы Ришара интересуют ваше правительство, но не для мира, а для войны. Они ему не достанутся. Правда, ваше правительство нащупывает иные пути овладения нашими секретами, но это не принесет ожидаемых результатов. По сути дела, лишь две великие державы более или менее во всей полноте владеют этими величайшими секретами нашей эпохи. Мирные цели одной из них, расположенной к западу от нас, близки нам, и один лишь Всевышний знает, не применим ли мы в решающий час наше могущество на ее стороне. Военные замыслы другой державы, расположенной к востоку от нас, вызывают ужас и негодование. Ее разведка вот уже несколько лет настойчиво стремится нащупать нити, ведущие к тайне формул. Зачем? Очевидно, для того, чтобы не допустить овладения ими правительством какой-либо иной державы, в том числе и нашей. К нашему стыду, японская разведка помогает американской и, хотя при этом, японцы преследуют и собственные пели, но они так же далеки от целей мира, как и цели Америки. Вы ведь тоже конкурируете с другими разведчиками. Правда, пока без особого успеха?