– Кому ты звонил по своему мобильному?
– Дочери.
– Когда?
– Вчера вечером в квартиру, где она остановилась.
– Дай-ка телефон.
Я посмотрел последние соединения. Действительно, был звонок вчера в 18:04. Это когда Мохов вызывал дочь на встречу. Но и еще один днем раньше, в среду, в 03:17 утра.
– А это что?
Я протянул ему телефон. Мохов присмотрелся.
– Правильно, я еще звонил Осборну. Черт, забыл.
– С этого телефона.
– А откуда я еще мог позвонить глубокой ночью?
– Но ты понимаешь, что твой номер мог определиться?
– Я звонил на домашний номер. Хотя да, мог высветиться. И что, думаешь, Осборн сообщил его киллеру?
– Нет, я так не думаю. Но он мог сообщить его своему начальнику. И наш человек в его конторе передал его в Москву. Или Осборна прослушивал не только я, но и люди из Конторы. Все это заняло какое-то время, но дальше отследить тебя не представляло труда.
«О Дева-Мать!» – снова вспомнил я Данте. А теперь я был в метре от зараженного телефона! Работает их презерватив? Вдруг нет? Я набрал Шанкара с его «самсунга»:
– Шанкар, видишь меня?
– Не очень хорошо. Вы в поезде?
– Да. А где именно?
– Подъезжаете к Лондону с запада.
– Правильно. А рядом со мной видишь телефоны?
– Вижу еще четыре. Нет, пять.
Я оглянулся. За мной, в соседнем отсеке, сидело трое офисного вида мужчин, в строгих костюмах и с портфелями. И за Моховым яркая брюнетка с крупными серебряными серьгами как раз говорила по мобильному.
– А мои другие? Один ты хорошо знаешь.
– Не вижу. Или вы их потеряли, или они у вас в волшебном мешочке.
– Слава Богу!
– Пол, вы такой недоверчивый.
– Да, я недоверчивый. И потому до сих пор жив. Это к тебе не относится, Шанкар. – Я отключил телефон Мохова. – А сейчас?
– Один телефон притух, практически неразличим, если раньше его не видел.
– Хоть так.
– Я же вам давал два новых телефона, – напомнил Шанкар. – Если опасаетесь, этот выбросьте в урну, только симку из него выньте. И пользуйтесь моим вторым. А свои носите в шляпе Джимми, как вы сказали, и доставайте, только когда поблизости зараженных телефонов не будет.
– Спасибо, товарищ. По телефонам Объекта А есть новости?
– Они оба в режиме ожидания, но по ним не звонят. Я только звонил тогда по вашей просьбе. И их микрофоны выключены. Но Объект А все время в Лондоне.
– А этот, как его? Вы меня запутали со своими кличками. Который сын?
– Он пропал с монитора в Дорсете. Видимо, выключил и вынул аккумулятор. А на таком расстоянии со всеми переходами из сот в соты маячок, как я говорил, практически теряется.
– Хорошо. Спасибо, Шанкар, до связи.
Я проделал предписанные мне манипуляции. Мохов внимательно следил за моими руками.
– Они выследили меня через телефон?
Я кивнул:
– Это самое вероятное.
– Но как они сообщили про мой телефон в Москву? Если сведения получены от нашего источника в МИ-5, получается, через Ясенево и потом через лондонскую резидентуру.
– Если по этому каналу, то да.
– Но…
– Володя, я действую абсолютно автономно. О том, что я делаю, знает только мой начальник и Лешка Кудинов, которого ты знаешь теперь уже под настоящим именем.
– И как мне дальше быть?
– Пока просто будь. Давай проверим почту. Тебе твой телефон пока нужен, так что я отойду в другой вагон.
Я дошел до тамбура – оттуда через стекло двери я все же мог видеть Мохова. Так спокойнее, когда человек не в себе – я же весь извелся, пока не увидел его снова в Уэлльском соборе. Между нами метров пятнадцать, так что гигиенические требования соблюдены. Я достал свой айфон из волшебного мешочка, как называет его приличный молодой человек Шанкар.
Как все помнят, получение почты – на этой операции через мир фауны – при нормальном сигнале занимает минут десять. Сообщение от Эсквайра было таким, что мне пришлось перечитать его дважды, прежде чем смысл его окончательно дошел до меня. «Предатель уличен и застрелился в своем кабинете. Приложите все силы, чтобы разыскать Атлета и передать ему новость. В случае успеха сообщите ваши предложения по его выводу из страны. Э.».
Мохов, который за это время дважды крутил головой, чтобы посмотреть, что я делаю, теперь с тревогой следил за моим приближением. А я айфон не выключал. Спрячу через минуту, нельзя жить в паранойе.
– Что? – хрипло, с пересохшим ртом, спросил Мохов. – Плохие новости?
Я протянул ему айфон:
– Читай.
Мохов, похоже, тоже прочел дважды.
– Это же о Седых идет речь?
– А о ком еще? Раньше предателем считался ты, но ты же не застрелился у себя в кабинете?
– Так что, все кончено?
– Ты про вывод из страны прочел?
Мохов судорожно сглотнул.
– Но с меня подозрения сняты?
Я выключил телефон и спрятал его в электронный презерватив.
– Если честно, Володя, я думаю, ты эту историю будешь расхлебывать долго. Но дома, в Москве.
Мохов мотал головой, боясь поверить.
– Миш, у тебя ничего нет выпить? – спросил он изменившимся голосом.
Я об этом ни разу не заикнулся, но у меня и на этот раз был с собой неприкосновенный запас. Это заветная фляжка с текилой, к которой я, заметьте, за всю поездку ни разу не приложился, была в боковом кармане моего чемоданчика на колесах.
Мохов сделал несколько жадных глотков и утер рукой глаза. Потом уставился на меня, ища нужные слова. Терпеть не могу такие ситуации.
– Мне через несколько часов улетать, – пресек его попытки я. – Не наделай глупостей, хорошо?
Мохов продолжал смотреть на меня.
– Все! Считай, что ты тогда спас мне жизнь для этого. Так было написано в Книге судеб.
Он кивнул, еще раз отхлебнул из фляжки и протянул ее мне. Я, вздохнув, завернул пробку:
– У нас еще куча дел.
4
В первую очередь, поскольку от этого айфона мне все равно придется избавляться, я, отсев на безопасные десять метров, составил ответ Эсквайру. Я сообщил ему, что Атлет со мной, что необратимых глупостей он точно наделать не успел, что нашим людям в Лондоне мы не доверяем и что я укрою его на квартире, которая служила запасным убежищем для меня самого и о которой в резидентуре не знают. После чего я с сожалением отключил айфон и на всякий случай вынул из него сим-карту – батарейка из айфонов, увы, не вынимается – и ссыпал все это россыпью в волшебный мешочек.
Мохов время от времени молча поглядывал на меня. У него уже не было того тревожного взгляда охотника-жертвы. Когда я вернулся на свое место, он протянул руку, и я снова вложил в нее фляжку:
– Не переусердствуй.
Мохов кивнул и снова сделал пару мужских глотков. У него был какой-то постстрессовый синдром, который по своей силе был не менее разрушительным, чем сам стресс.
– Нам сколько еще ехать?
Я посмотрел на часы, но и за окном уже явно был Лондон:
– Минут пятнадцать.
– Можно, я вздремну? Я уже неделю практически не сплю. И не ем.
– Сладких снов. Приятного аппетита скажу тебе позже.
Мохов снял свою куртку, пристроил на нее голову между стенкой и сиденьем и мгновенно отключился.
Так, что мне теперь предстоит? Первое, взять ключи от конспиративной квартиры и поместить туда Мохова. Ключи были у того же азербайджанца или кем он там был, который передал мне другой паспорт на пути в Москву. У него же были мои документы на Пако Аррайю, так что мне все равно нужно было с ним встречаться. Азербайджанец был, разумеется, связан с лондонской резидентурой, только вряд ли он немедленно докладывал о каждом своем телодвижении. И вряд ли он предполагает, что я был как-то замешан в моховском деле, из-за которого до сих пор вся резидентура наверняка стояла на ушах. Мало ли людей из Конторы едет транзитом через Лондон! Позвоню ему из автомата, назначу встречу через полчаса, а Мохов меня подстрахует. От какой квартиры ключи, связник и не догадывается – ее адрес знают только Эсквайр, я и вероятно еще несколько таких же, как я. Но Бородавочника я предупредил, так что вряд ли на ту же койку придет претендовать кто-то еще. Запаса консервов и напитков в таких убежищах – а мне приходилось ими пользоваться – хватит, чтобы пережить последствия ядерного взрыва с периодом полураспада лет в пятьдесят. Так что Мохов пересидит там, сколько понадобится.