При этом резюмировать ситуацию для вновь прибывшего Бородавочник счел излишним. Однако тому много и не надо. Кудинов – он сидел в кресле сбоку от меня, я на него посматривал – по первым же нашим фразам просек, что да почему. О бегстве Мохова он не знал, но только бровь поднял: надо же! И когда мы с Эсквайром просчитывали разные варианты, тоже не вмешивался, хотя совещательный голос Бородавочник ему, наверное, предоставил бы.
Еще мне была дана редкая привилегия почитать несколько документов из служебного досье Мохова. Там, в отличие от личного дела, не про самого сотрудника, а про то, что он сделал. Командировки, задания, отчеты, разработка нужных людей, вербовки, связь с агентами… И волна – цунами – которая обрушилась на Контору с бегством Мохова, была такой разрушительной силы, что это досье было запрошено Эсквайром из линейного отдела и немедленно ему доставлено. Это данные на своих агентов Бородавочник не даст никому лишнему, будет делать вид, что он о таком-то или этаком никогда и не слышал. А тут выложил передо мной серую папочку: сиди изучай, даже имена и координаты можешь выписать в шифровальную программу. Я и изучал, интересное было чтение. Лешка только меня отвлекал: вздыхал в своем кресле, как тюлень, скучно ему было сидеть без дела.
Под конец Бородавочник дал мне прочесть пару регулярно обновляемых справок по английским и американским спецслужбам. Он всегда заставляет меня запоминать малополезные для реальной жизни вещи, которые с немалым риском по крупицам собирают мои коллеги.
– Виктор Михайлович, – сказал я, – поезжайте уже отдыхать. Что вам сидеть, пока я эти диссертации читаю?
Действительно, был третий час ночи. Но Бородавочник с притворной строгостью посмотрел на меня:
– Знаю я вас. Я за дверь – и вы туда же. А секретные материалы пусть валяются где попало. Нет уж, читай при мне.
Еще он настоял, чтобы я оставил ему пакет документов, с которым прилетел, и взял другой. Не нравилось ему, что я улетел в Москву и через день вернусь по тому же паспорту.
– Давайте полечу через Париж, а дальше по тоннелю на поезде, – предложил я.
Как известно, внутри Европейского союза для его граждан паспортного контроля нет, так что за гарантированную безопасность я платил абсолютно приемлемой потерей времени.
– Отличная мысль. Но все это по другому паспорту.
Я спорить не стал и принялся раскладывать по бумажнику свои новые документы. Такой же красный европейский паспорт, выданный в Испании, удостоверение Интерпола, права, кредитки «Ситибанка» и «Дайнерс Клаба», только все это на имя Эстебана Сорры. Я ими уже пользовался – в последний раз, когда выбирался из Эстонии. Это мой любимый набор. Сорра – вторая фамилия моего отца, то есть фамилия его матери, моей испанской бабушки, которую я никогда не видел.
Иногда, когда я приезжал в Россию на считаные часы, мы с Кудиновым встречались у моей мамы, на даче в Жуковке. Мама Лешку любила и была не в претензии, что ей приходилось делить меня с ним. Однако уже два года, как ее не было. Я за это время дважды, не считая похорон, приезжал в Москву, однако войти в дом, где она жила и умерла, до сих пор не могу.
Да у нас и времени не было – мой рейс в Париж вылетал в семь утра, а часы показывали половину четвертого. Через час нужно было выезжать в аэропорт. Хорошо, Эсквайр, следящий, чтобы я не болтался лишний раз по городу, распорядился, чтобы нам с Лешкой накрыли в переговорной остатки грузинского обеда.
6
– Ты с Моховым здесь общался? – с ходу спросил я, едва мы осушили по первому стаканчику из запотевшего графина. Некогда было рассусоливать.
– Специально нет. В лифте здоровались. В столовой, когда пересекались, за один столик садились. В теннис он тоже играет, несколько раз вместе участвовали в турнирах. Однажды даже выиграли с ним на пару.
– И твои наблюдения?
– Не знаю. – Лешка осмотрел остатки нашего с Бородавочником пиршества и накидал себе на тарелку всего понемногу. – Может, потому, что мы тогда вместе пережили, как бы это сказать, запоминающиеся события, но я к нему как-то особенно хорошо относился. Точно было известно, что не бросит. Точно известно, что не трус. Да, не очень самостоятельный. Ждет указаний, сам принимать решения не любит, на его инициативу рассчитывать трудно. Но его ведь так и готовили, это нам с тобой повезло.
Лешка ел с удовольствием. Он со своей Таней расстался, уже несколько лет назад. А как мне говорил один холостяк-рецидивист, после развода все время хочется есть. Домашнюю еду ресторанная не заменяет, даже если по два раза в день обедать.
– А в свете последних событий что думаешь?– спросил я.
– Думаю, что, в сущности, предатель так и должен себя вести. Как славный малый. Ведь все жулики такие. Ты когда-нибудь подержанную машину в салоне покупал? – Я отрицательно помотал головой. – Классический пример. Продавец улыбается тебе искренне, делает вид, что раскрывает перед тобой все карты. Еще подскажет, что ему вроде бы невыгодно, чтобы предостеречь тебя от ошибок. Открытостью берет, чтобы завоевать полное доверие. А всучит битую развалюху.
– То есть ты считаешь, что его давно завербовали.
– Нет. И так, и так может быть. – Лешка снова накидал себе всего на тарелку. – Он мог начать работать с англичанами еще в Лондоне. Скорее всего, после нашего отъезда, раз ты до сих пор жил спокойно.
– Хотя не факт, – возразил я.
– Хотя, конечно же – ты прав, – он мог давно рассказать о тебе все, что знал. Пока тебя вычислили – а может, до сих пор вычисляют, пока взяли в оборот… Ты прав, и Эсквайр прав: не исключено, что ФБР тебя уже давно ведет.
– Второй вариант, – подхватил я, – Мохов в какой-то момент, уже в Москве, решил переметнуться и собирать материал. Потому что знает, к кому обратиться в Лондоне, чтобы этот материал продать.
– Ты меня понял, – подтвердил Кудинов, наполняя наши бокалы.
Мы приподняли их, кивнули друг другу и выпили.
– Как думаешь, они отправили уже кого-то по его следам? – спросил я.
Лешка недоуменно уставился на меня.
– Ты же все-таки в Лесу работаешь, – продолжал я. – Лучше меня знаешь, какие у вас здесь обычаи и нравы.
– Подумай сам. Мохов знает человек триста, если не больше. Сотрудников под прикрытием, нелегалов, агентов – и наших, и иностранцев. Знает нашу организацию, наши методы работы, десятки операций. Какие варианты? Его постараются заткнуть любой ценой. Уже все для этого сделали.
– Что конкретно?
– Кого-то – если не целую группу – послали из Москвы. Резидентуре дали указание – там есть люди для самых разных предприятий. Задействовали нелегалов, разбудили спящих агентов. Наверняка у нас есть источник и в МИ-5, его тоже дернули, – продолжал Кудинов. – Если честно, я сомневаюсь, что ты в одиночку сможешь сделать больше, чем все они.
Все это время мой изголодавшийся друг не переставал жевать. А у меня какой-то клапан в пищеводе перекрылся с тех пор, как на меня накинулась дочь Мохова. До меня это сразу не дошло, а его ведь и впрямь будут нейтрализовывать любой ценой.
– Его дочь думает, что Мохова просто убьют, – сказал я. – Мне-то казалось, что его попытаются выкрасть, привезти в посольство, допросить, а потом как-то будут перебрасывать обратно в Москву.
– Ты сам-то, пока говорил, понял, сколько это возни?
Да, хотя я и дожил до осыпания волос, иногда приходится ловить себя на том, что десятилетний мальчишка может смотреть на вещи более здраво, чем я.
– Вот ты. – Лешка откинулся на стуле. Наглотался, как удав, теперь угомонился. – Если предположить, что никто из специально обученных людей Мохова не найдет, а ты превосходящей силой своего интеллекта его обнаружишь. Ты что будешь делать?
Действительно, что?
– Как ты стреляешь в людей в упор, я сам видел, – напомнил наше прошлое английское приключение Кудинов. – Как попробовал рассчитаться с человеком, который, как ты считал, убил твою семью, ты мне рассказывал. Ты взвесь трезво свои силы.
– Я не могу потерять еще одну семью, – сказал я. – Наверное, это с моей стороны будет малодушно и лукаво, но если мне так повезет, я его сдам. Замотаю покрепче и так, тюком, и передам посольским. Не станут же они его душить на своей территории. Законы же есть еще в этой стране?