К счастью, день выдался прохладным и облачным, что позволило Бринн надеть глухой плащ с капюшоном. Не желая привлекать внимания, она наняла экипаж, в котором они и добрались до ярмарочной площади.
Ярмарка была похожей на те, что она посещала в Корнуолле с братьями. Были там жонглеры и кукольники, были лоточники, продающие апельсины, имбирные пряники и горячие пирожки с мясом. Были там и продавцы атласных лент, перчаток и ножей.
Народу в этот ранний час собралось не слишком много, но шатер с гадалкой найти оказалось непросто. Он располагался у дальнего края ярмарочного поля.
У входа в шатер Бринн встретила юная красотка, закутанная в шаль, в пышных разноцветных юбках и с браслетами на руках. Она предлагала всякого рода приворотные зелья. Однако Бринн, вежливо отказавшись, прошла в шатер, оставив Мег ждать ее снаружи.
В шатре царил полумрак, лишь одинокая масляная лампа рассеивала золотистый свет. Когда глаза привыкли к сумраку, Бринн разглядела пожилую цыганку, сидящую на ковре перед низким столиком. Узнав Эсмеральду, Бринн воспряла духом.
Волосы цыганки были седыми, и зубы почти все выпали. Лицо походило на дубленую кожу, и было покрыто сетью морщин. Черные глаза ее, однако, не утратили зоркости. Взгляд был острее кинжала.
- Миледи, - надтреснутым голосом сказала она, - слышала, вы теперь графиня?
- Да, матушка, - сказала Бринн, используя слово, которым у цыган принято обращаться к пожилым уважаемым женщинам. - А как у вас дела? Не бедствуете?
- Неплохо, - с усмешкой ответила Эсмеральда. - Хороший год для нашего брата. - Цыганка жестом пригласила Бринн сесть перед ней за стол.
Но когда цыганка хотела взять Бринн за руку, та покачала головой:
- Я пришла сюда не затем, чтобы ты читала по моей ладони, матушка. У меня к тебе особый вопрос. - Глубоко вдохнув для храбрости, Бринн вытащила из сумочки несколько золотых монет и положила их на стол. - Это очень важное дело.
- Твои сны вернулись? - сказала цыганка печально, хотя глаза ее хищно блеснули при виде золота.
- Да.
- Понимаю. И что у тебя за вопрос ко мне?
- Я надеялась, что ты могла бы сказать мне… Есть ли что-то, что я могла бы сделать, чтобы снять заклятие?
- Ты боишься за своего возлюбленного, - заключила старуха.
- Да, - сказала Бринн. - За своего мужа.
Взяв монетку, цыганка надкусила ее оставшимися зубами.
- Это будет нелегко. Проклятие пылкой Нелли на удивление сильное.
- Но его можно снять?
Цыганка молчала, пристально глядя на Бринн. Наконец она спросила:
- Ты его любишь? Своего мужа?
- Я… Я не уверена, - тихо сказала Бринн. Ей не хотелось даже себе отвечать на этот вопрос. - Если я позволю такому случиться, я подвергну опасности его жизнь. Я не переживу, если он погибнет из-за меня.
- Но ты готова за него погибнуть? Вот о чем ты должна себя спросить.
- Умереть за него?
- Да, миледи. Ты должна любить его так, чтобы не побояться пожертвовать собой. Это секрет настоящей любви. Ты готова отдать свою жизнь за него? Только ты можешь знать свое сердце.
Бринн смотрела на цыганку. В голове у нее все шло кувырком. Могла бы она так полюбить Лусиана? Наконец она мысленно встряхнулась.
- Ты хочешь сказать, что я должна за него умереть? Эсмеральда посмотрела на нее отчасти с сочувствием, отчасти с жалостью:
- Возможно, до этого и не дойдет.
- Но ты не можешь сказать мне, что я должна сделать, чтобы его спасти?
- Нет, этого я не могу сказать тебе, миледи. Только то, что знаю наверняка. Настоящая любовь может одолеть любое заклятие.
Эсмеральда сама себе противоречит, подумала Бринн, еще больше запутавшись; Если она полюбит Лусиана, он умрет, и все же… она должна полюбить его достаточно глубоко… или он погибнет.
- Крепись, миледи, - сказала цыганка и, протянув руку через стол, схватила Бринн за руку. - Еще не все потеряно.
- Спасибо, матушка, - пробормотала Бринн, рассеянно улыбнувшись.
Она медленно поднялась и вышла из шатра. Что ж, ответ получен, пусть и не вполне ясный. Она должна быть готова пожертвовать своей жизнью, чтобы спасти Лусиана, и все же…
Можно ли доверять странному совету Эсмеральды? Если так, то, каким образом она должна принести себя в жертву, даже если в том был ключ к снятию заклятия?
Когда Бринн вошла в дом в сопровождении горничной, Лусиан спускался ей навстречу по лестнице.
Мег торопливо прошмыгнула мимо него к черной лестнице. Лусиан поцеловал Бринн в щеку.
- Вот ты где. А я гадал, куда же ты ушла. Надеюсь, ты хорошо провела утро?
Бринн пребывала в нерешительности. Она не хотела, чтобы Лусиан знал об этом визите к гадалке. Он станет задавать вопросы, на которые она не готова отвечать. Если он копнет достаточно глубоко, ей придется признаться в своих чувствах к нему, что само по себе могло иметь ужасающие последствия.
- Да, - сказала она, наконец. - Я… гуляла с Рейвен. Она увидела, что он чуть прищурился:
- Странно. Я только что встретился с Рейвен. По дороге домой из Уайтхолла. Она жаловалась на то, что тетушка продержала ее у себя все утро.
Бринн почувствовала, что краснеет.
- Какая я рассеянная! Я хотела сказать, что была с Мередит.
Лусиан посмотрел на нее с подозрением: - Да?
Набравшись храбрости, Бринн одарила его лучезарной улыбкой:
- Простите меня, но я должна переодеться к ленчу.
Лусиан проводил ее взглядом. Он помнил виноватое выражение ее зеленых глаз. Он не сомневался в том, что Бринн только что ему солгала.
У него непроизвольно сжались кулаки. Она не делилась с ним своими секретами в первое время их брака, но последнее время между ними кое-что изменилось, и Лусиан рассчитывал на то, что она будет откровеннее, тем более он сделал уже не один шаг ей навстречу. Какой глупец!
Когда- то он заподозрил Бринн в том, что она помогает брату в его темных делишках, но тогда он решительно отмел все подозрения, решив, что между ними все должно начаться с чистого листа, незапятнанного сомнениями. Может, он слишком поторопился? Зачем Бринн ему лгать? И была ли эта ложь первой?
Если Лусиана обеспокоила ложь Бринн, то следующим утром его ждало открытие, еще более обеспокоившее его. На пороге спальни Бринн он едва не столкнулся с Мег, торопливо выскочившей из спальни хозяйки с ночным горшком в руках.
- Что-то случилось? - спросил он служанку.
- Нет, милорд. Ничего страшного. Леди Уиклифф чувствует себя неважно из-за ребенка, вот и все.
Лусиан был потрясен:
- Из-за ребенка?
Мег испуганно зажала рот рукой.
- О Боже! Я не должна была говорить. Хозяйка не хотела, чтобы вы знали.
Лусиан заставил себя улыбнуться:
- Ну что же, тогда это будет наш с тобой секрет. Я не скажу леди Уиклифф, что ты мне сказала.
Горничная убежала, а Лусиан еще долго задумчиво стоял в коридоре. Неужели ему и в самом деле в скором времени предстоит стать отцом? Неужели он на шаг продвинулся к цели, к которой так стремился?
Он не знал, чего в нем было больше: гордости, счастья или гнева? Как могла Бринн намеренно утаивать от него то, что она носит под сердцем его ребенка? Как могла она позволить, чтобы он узнал об этом из чужих уст, ведь она знала, как много это для него значит?
И все же… Возможно, всему существовало разумное объяснение. Возможно, Бринн просто хотела рассказать ему обо всем сама.
Лусиан негромко постучал в дверь. Ответа не последовало, и тогда он тихо вошел. Бринн сидела перед камином, уставившись в огонь и погрузившись в себя. При виде ее сердце Лусиана наполнилось нежностью. Ребенок свяжет их сильнее, чем клятвы, данные у алтаря. Возможно, сейчас Бринн придет к тому, чтобы принять их брак не как неизбежное зло, а как благословение…
Лусиан тихо вздохнул. Только теперь он понял, насколько важно для него было то, как воспринимает Бринн их союз. Она стала для него чем-то необычайно дорогим, чем-то более ценным, чем даже тот ребенок, которого она носила.