Стефка же, которая и не подозревала, о чем они так ожесточенно спорят, некстати вторглась в их яростную полемику:
- Я тут долго думала над вашей речью в Страсбурге, мессир, - осторожно начала она беседу с мужем и епископом, подъехав к ним поближе,- и у меня появились вопросы!
Дон Мигель тоскливо посмотрел на розовые пухлые губы жены - у него не было ни малейшего желания говорить с ней на такие темы. Сейчас граф жаждал слышать только слова любви, и желательно в укромном месте, но, тем не менее, он вымученно улыбнулся и поощрительно кивнул головой.
- Да, любимая?
И Стефания, широко распахнув глаза, осведомилась.
- Почему страсбургские ведьмы призывали дьявола, он что, должен был прийти? Значит, они его хотели увидеть?
- Уже одно то, что они его звали, говорит о том, что он находился внутри их, дьявол, прежде всего, проникает в душу!- сдержанно пояснил де ла Верда.
- Но тогда не понятно, в чем же они виноваты? Получается, что женщины сами жертвы темных сил?
- Ах, дочь моя, вы слишком юны и не знаете такого термина как богопопустительство,- терпеливо вступил в разговор епископ,- Господь дает людям свободу выбора между светом и тьмой. И тот, кто выбирает тьму, становится жертвой дьявола.
- Но зачем выбирать тьму? И если дьявол в душе, тогда почему его изображают с рогами и копытами?
- Он всесилен, дочь моя, и может принять любой облик!
- Даже красивого юноши? - почему-то на ум Стефке моментально пришел принц Генрих.
- И что еще хуже,- холодно усмехнулся в ответ на её удивление дон Мигель,- красивой девушки. Наверное, ему приятнее на шабашах с ними вступать в плотскую связь, поэтому среди красавиц так много ведьм.
- В плотскую связь?!
Стефания окончательно запуталась, но поневоле была заинтригована, потому что последнее утверждение было особо непонятно.
- А вы думаете, почему они прыгают голыми вокруг костра и призывают сатану? Они хотят нечистого, как мужчину!
Пока наивная девушка бледнела и краснела от стыда, пытаясь сообразить, что именно ей было сказано, не выдержали нервы у её земляка.
- И что же дьявол, приходит?- вклинился в разговор Гачек.
Дон Мигель хмуро смерил надменным взглядом осмелевшего ваганта, но все-таки ответил:
- Если бы не приходил, то не звали бы! Показания, которые дают эти заблудшие на допросах, не двусмысленны!
Но Гачек не сдавался.
- Но почему они считают, что это именно дьявол? Может, над ними кто подшучивает, и пользуется обезумевшими женщинами для разврата?
- У него есть одно отличительное свойство, которое выдает нечистого, в какую бы личину он не рядился,- мрачно пояснил, благочестиво перекрестившийся граф,- у него ледяное семя. Все допрашиваемые хором твердят об этом, и, путаясь в других показаниях, в этом всегда единодушны.
- Может, они оговаривают себя под пытками?
- Пытки применяются только к упорствующим в ереси, таких мало!
Стефка вновь задумалась. Ей опять не все было понятно. Но епископ и муж торопливо заговорили по-итальянски, и она пережидала, чтобы вклинится в разговор.
- Вы правы, сын мой, вам пора вступать в ваши супружеские права! У донны совсем не то в голове, что должно быть у юной женщины её лет,- встревожено говорил его преосвященство, - конечно, во многом виноваты и мы с вами, и наши занятия, но все же подобное любопытство очень опасно для её души. Дьявол не дремлет и везде ищет лазейку, - он терпеливо вздохнул,- что ж, я, пожалуй, действительно, плохо себя чувствую, и моя болезнь затянется на две недели, но не больше! Вы слышите, сын мой, не больше!
- Мне вполне хватит этого времени,- оживленно согласился обрадованный дон Мигель,- а беременные женщины думают, как правило, только о своем ребенке, он для них является сосредоточием всего мира и предметом неустанных забот!
Граф живо оглянулся на свою явно пытающуюся спросить ещё о чем-то жену и внезапно потребовал у Гачека его лютню. Тот недоуменно и неохотно протянул де ла Верде свой инструмент.
И вскоре епископ, вагант и Стефка с удивлением услышали как каталонец, неожиданно опытной рукой перебрав струны, вдруг запел. Голос у дона Мигеля был низким, даже чуть хриплым, но сильным и хватающим слушателей за сердце. Пел он по-испански, что-то очень печальное и страстное, не сводя сверкающих глаз со своей порозовевшей от удовольствия жены.