- О какой малости ты говоришь, неразумная, когда у тебя от этой малости во чреве растет ребенок! Уже с самого детства, он будет носить пятно незаконнорожденного и будет лишен отцовской любви!
Увы, его гневная отповедь не имела успеха среди слушателей!
- Уж лучше ублюдков от ветра рожать,- философски заметил Тибо,- чем немощных меринов ублажать! И если любовникам любится всласть, тогда всё равно, что на плаху им класть!
- Да уж..., конечно проще, чем искать общий язык с женщиной,- зло поддержал шута Гачек,- просто пригрозить ей плахой и спать спокойно, ни о чем не думая. И, тем не менее, разве в Бургундии не наставляют рогов мужьям? Все равно изменяют, потому что потребность в любви у женщин настолько велика, что их не запугаешь смертью! И плевать им, принцессы они или нищенки, плаха их ждет за любовь или награда!
- Тебе бы сонеты писать, вагант!
Гачек вздрогнул от неожиданности, завидев суровое лицо под промокшим капюшоном. Дон Мигель появился, как всегда, вовремя, чтобы призвать к порядку распоясавшуюся свиту жены.
- Ты прирожденный трубадур сладострастия и разврата! Только учти, твои мысли вряд ли вызовут одобрение у мало-мальски нормального человека, а я себя считаю именно таковым! Поэтому проповедуй свои идеи подальше от ушей моей жены, если не хочешь лишиться языка! - в голосе графа звучало нескрываемое призрение, но стоило ему только нагнуться и заглянуть в повозку, как суровый тон изменился. - Вы не замерзли, душа моя? Этот болтун не довел вас до головной боли? Потерпите немного, скоро небольшой городок и мы сможем сделать привал.
- Нет-нет,- поспешно успокоила супруга расцветшая улыбкой Стефания,- мы тут обсуждали с его преосвященством причины столетней войны, и он рассказал мне о принцессах-прелюбодейках.
- Это не совсем так,- мягко поправил её епископ,- об этом прискорбном факте вам поведал вагант, а я уж больше говорил о последствиях.
Дон Мигель внимательно осмотрел их теплую компанию, причем, под его взглядом и Тибо, и Хельга нервно вздрогнули и растворились под одеялами. Стефка уже давно этому не удивлялась, она знала, что за исключением епископа и жены, сурового испанца боятся даже лошади их кавалькады.
- Король Филипп Красивый повел себя в этой истории, как распоследний осел, хотя в других делах проявлял себя человеком далеко не глупым,- наконец, хмуро заявил он. - Нужно было, не вынося сор из дворца, тихо отправить блудниц на тот свет, а не позорить на века свой род. Сыновей он должен был как можно быстрее женить на других девушках, и тогда уже глаз не спускать с новых принцесс.
Телега качнулась на повороте, и его голова на несколько минут исчезла, чтобы после вновь появиться в проеме полога.
- Глупо вытаскивать на поверхность свои рога и давать повод для насмешек!- жестко фыркнул граф. - Любовный же зуд изменницы можно легко успокоить домашними средствами, безо всякой плахи и дурацких судилищ. Могильная плита фамильного склепа, как правило, служит прекрасным покрывалом для неуемных страстей.
- Это же убийство,- упрямо буркнул Гачек,- тяжкий грех!
- Ничего,- легко вздохнул епископ, - его можно отмолить! Сделать большой вклад в монастыри, много жертвовать нищим, самому хорошенько помолиться, купить индульгенцию, в конце концов! Но не потакать разврату и греху! Муж отвечает перед Богом за свою жену, поэтому за её грехи спросится с него.
Вообще-то, весь этот разговор был затеян де ла Вердой и епископом для сведения юной графини, но Стефка с весьма умеренным интересом слушала полемику. Какое отношение это могло иметь к ней? Измена мужу воспринималась ей далекой от реальности страшной сказкой из жизни каких-то неведомых племен. Да и как она бы смогла ему изменить, если при одном взгляде на супруга у неё таяло сердце, хотелось оказаться в его объятиях и ощутить на своих губах его губы. Даже в этот промозглый холодный денек и то при виде фигуры супруга, графиню окатывала совсем неуместная жаркая дрожь желания.
Между тем, поставив точку в неуместном разговоре, дон Мигель вновь вернулся в головную часть отряда. На улице по-прежнему шел проливной дождь со снегом, и у него было достаточно хлопот и без головной боли об окружении жены.
На постоялом дворе супругам отвели отдельную комнату с жарко пылающим камином. Дон Мигель разделся при помощи Хельги, торопливо скинув на руки той насквозь промокшее платье.
- Ах, дорогая,- утомленно пробормотал он, вытягиваясь на постели, - как же я устал!
Он нежно поцеловал жену в висок и тут же заснул сном до предела измотанного человека.