Дверь скрипнула и на пороге появилась фигура фон Валленберга. Стефка инстинктивно сжалась, хотя ничего даже отдаленно напоминающего шахматы в каминном зале не было, но видно, ей было суждено до конца своих дней бояться его визитов. Дамы же радостно встрепенулись, сразу прекратив все разговоры.
Барон прошел к Ульрике и сел рядом. Графиня исподлобья покосилась на его скрещенные ноги в мягких сафьяновых сапожках. Ничего не поделаешь, но даже ноги фон Валленберга и то вызвали в ней приступ отвращения.
Между тем, разговор между мадам Ульрикой и бароном заинтересовал бы любого современника графини.
- Роже де Вильмон? - удивилась дама,- знаменитый менестрель бургундского двора? Что он делает в Трире? Неужели навещал епископа?
- Нет, дорогая, де Вильмон направляется в Италию!
- Но почему он выбрал столь извилистый путь? Разве нет более удобной и короткой дороги?
- Во Франции война! Людовик и Карл сцепились в смертельной схватке, что само по себе, конечно, плохо, но зато у нас появилась возможность послушать этого несравненного певца!
- О нем ходят легенды!
- Когда же де Вильмон прибудет?
- Я послал за ним... Но, дорогая, Роже капризен, как и все поэты!
- О! - прокатился по комнате разочарованный вздох.
Барон тонко улыбнулся.
- Зато он передал, что обязательно заедет, чтобы поговорить о написанном мною пособии по игре в шахматы!
Стефка о Роже де Вильмоне слышала в свое время от того же Вийона. Опальный поэт, мягко говоря, недолюбливал собрата по перу.
- Нежноголосый кривляка! До того слащавый, что кишки склеивает, как от переизбытка меда, но дамам нравится! А что хорошего? Его рифмы так плоски! Он рифмует любовь и морковь...
Сама графиня не смогла бы зарифмовать даже розы и слезы, поэтому отнеслась к жалобам Вийона скептически.
- Если людям нравится его пение, значит, всё не так уж плохо!
Франсуа тогда сильно обиделся на неё, но что возьмешь с этих поэтов? И вот, пожалуйста, модный и известный всему христианскому миру менестрель посещает, какой-то захолустный замок в одном из самых глухих уголков Европы!
- Такого гостя нужно достойно принять, - продолжал, между тем, говорить барон,- и я надеюсь, дорогая, что вы возьмете подготовку этой встречи на себя! Будет неприятно, если де Вильмон где-нибудь отзовется о моем доме, как о негостеприимном месте. Эти поэты столь не воздержанны на язык!
- У него не будет повода выразить недовольство,- поспешно заверила его Ульрика,- можете быть спокойны! Я всё сделаю, как надо!
- Я в вас никогда и не сомневался!
В комнате установилась тишина. Это, скорее всего, была пауза в разговоре, но у Стефки так противно заныл лоб, что она догадалась - взгляд фон Валленберга остановился на ней.
- Графиня, вы хотите послушать знаменитого певца?
- Д,! - оживленно встрепенулась женщина, - я много о нем слышала!
- Только от вас будет зависеть исполнение вашего желания!
Интересно, что она должна будет сделать за возможность послушать пение? Между тем барон вернулся к разговору с дамой в белом.
- Накануне Рождества я обычно направляю обоз с подарками в епископский дворец, и рассчитываю, что соблазнившись хорошей охраной и расчищенной дорогой, де Вильмон присоединится к моим людям и порадует нас своим пением!
Дамы в унисон заахали, громко и подобострастно выражая восхищение такой предусмотрительностью.
Впрочем, Ульрика и барон уже говорили о другом.
- Я слышала, к вам прибыл курьер от императора?
- Да, - недовольно хмыкнул барон,- меня вызывают в Страсбург!
- Думаете, речь пойдет о конфликте между Бургундией и Францией?
- О чем же ещё! Вы же знаете, дорогая, что я вассал французской короны относительно владения Шон в Шампани, дарованном моему деду прадедом Людовика. Но вопрос Шампани - трудный вопрос после смерти его сюзерена Карла Французского, поэтому нужно быть очень и очень осторожным!
- На чьей же стороне вы собираетесь выступить?
- Ни на чьей, чтобы не советовал мне император, и к чему бы ни призывал король! Мало того, из Вены я сразу же удалюсь в Италию, чтобы навестить папский двор, и утрясти некоторые вопросы, относительно бенефиций. Затем заеду во Флоренцию, обговорить кое-что с Медичи!
- Вас так долго не будет?
Лица окружающих Стефку дам выразили огорчение, а Ульрика казалась особо удрученной. Неужели они не лукавят, или лицемерие в Копфлебенце достигло ступеней высшего искусства?