Знаменитый и страшный Двор Чудес на самом деле представлял собой большой участок земли, окруженный развалинами самого неприглядного вида. После гражданской войны начала века, многие дома парижан оказались покинуты из-за смерти или бегства своих хозяев. Под опустевшими кровлями стали селиться всяческого рода бродяги и попрошайки, которым было мало дела до целостности жилья. Все рушилось, приходило в негодность, оставшиеся обыватели бежали от такого страшного соседства, и, в конце концов, этот квартал стал воровским царством. В этот час он был плотно забит обитателями, черными тенями шевелящихся вокруг ярко горящих костров. Людские голоса, состоящие из мужских выкриков, женского визга и детского плача, сливались в одну чудовищную какофонию звуков. Все они гомонили, никто никого не слушал, пахло протухшей грязью, вином, запахом никогда не мытых тел. Здесь же у костров бродяги преображались в нормальных людей, отстегивая култышки от нормальных ног, смывая язвы и нарывы. Где-то кто-то кого-то бил, где-то ругались. На отца Антуана и его спутника, казалось, никто не обращал никакого внимания.
Священник спокойно и неторопливо перемещался по этому пространству к нужной цели и, наконец, вывел графа на кусок площади, где, возвышаясь на постаменте из разрушенного фундамента, какого-то сооружения сидело несколько неопрятного вида человек за массивным столом. Они со смехом переговаривались и пили из огромных глиняных кружек вино. На краю неопрятной кучей валялись обглоданные кости, которые, осторожно подкравшись, норовила стащить тощая собака.
Именно к этой веселой компании и направился отец Антуан. Заметив его приближение, те прервали разговор и недовольно уставились на непрошенных гостей.
- Что тебе понадобилось в моих владениях, святой отец? - наконец, спросил один из них, уродливый толстяк средних лет.
Граф внимательно осмотрел говорившего. Широкое изъеденное оспой лицо с тремя подбородками багрового цвета поражало неожиданно светлыми маленькими глазками. Огромное пузо, казалось, начиналось прямо под подбородком и не вмещалось за столом. На голове страшилища красовалась облезлая меховая шапочка с серебряным аграфом в виде тощей собаки, наверное, призванная символизировать корону.
Вокруг гостей мгновенно собралась толпа, обступившая их плотным кольцом. Среди них было немало полураздетых в немыслимом тряпье молодых женщин. Очевидно, это и были те "придворные дамы", о которых говорил ему священник. Граф поневоле отвел глаза от его воровского величества и стал пристально вглядываться в их лица, но ему хватило нескольких минут, чтобы понять, под тем слоем грязи, который покрывал красоток, он бы никогда не узнал Стефании. С чумазыми лицами и свалявшимися в колтун волосами, обильно покрытые синяками и кровоподтеками женщины представляли собой страшное отталкивающее зрелище, куда там девицам Мами!
Между тем священник ответил на вопрос короля.
- Я привел к вам человека и прошу оказать ему помощь!
- Что же надо столь благородному шевалье от сброда бандитов и убийц, коими он нас, не скрывая, считает?
Огромные толстые губы короля усмехнулись мерзкой улыбкой, а глазки прищурились, с нескрываемой злобой глянув на графа. Очевидно, в этих словах заключалась какая-то острота, потому что все вокруг громко расхохотались.
- Я ищу одного из твоих подданных! - по возможности спокойно ответил дон Мигель.
Он почувствовал, что сейчас начнется нечто неприятное, настолько подозрительно весело засверкали глаза собравшейся толпы.
- Кто же тебе понадобился, чужеземец?
- Франсуа Вийон.
Неожиданно вокруг повисла относительная тишина.
- Зачем он тебе?- хмуро спросил король.
- Мне нужно получить от него ответ на один вопрос!
Король по-прежнему был мрачен. Его настроение тут же передалось толпе, которая и без того относилась к пришельцу откровенно неприязненно.
- Вийон - наш брат. Почему мы должны отвлекать поэта от дел ради вопросов, какого-то никому неведомого господина?
Не успел дон Мигель раскрыть рот, как вдруг из толпы раздался дребезжащий голосок.