И когда младший брат пересек порог дома со своей добычей, старший уже въезжал в Париж. К тому времени весть о пропаже старшей дочери графа де Вальбре уже была у всех на устах, и обомлевший от такого известия фон Валленберг не знал, что ему делать - либо подчиниться письму Вальтера и вернуться домой, либо кинуться на поиски исчезнувшей возлюбленной. Понятно, что младший брат не мог прямо написать о том, что произошло - он только убедительнейшим образом попросил его покинуть Париж.
Кто хоть немного знаком с психологией влюбленных, тот сразу же поймет, почему письмо Вальтера было решительно отброшено в сторону, и Гуго с головой ушел в поиск следов любимой девушки.
Надо сказать, что кроме него, толком никто Ульрику не искал. Переполошившийся граф, не дождавшись любимой дочери тем роковым вечером, поднял на ноги всю городскую стражу. Те сбились с ног, разыскивая ушедшую навестить больную тетку девушку, но служанки той категорически отрицали визит юной мадемуазель. Не нашлось и свидетелей, которые могли сказать, куда же она направилась в таком случае. Вывод был неутешительным - имело место преступление. Выдвигалась и версия похищения, но когда к сваям Нового моста прибило тело Люсиль, то надежду увидеть Ульрику живой потеряли даже самые близкие. Покойная служанка была красивой крепкой девушкой, и никому в голову не приходило, что той могли пожертвовать ради похищения госпожи.
- Скорее всего,- сказал начальник городской стражи безутешному отцу,- их ограбили, и чтобы скрыть следы преступления, убили, а тела сбросили в Сену. Так часто делают - мы каждое утро вылавливаем более десятка изуродованных жертв, но ведь многие тела попадают на быстрину и проплывают через Париж ночью. Возможно, её тело и прибьет где-нибудь по дороге в Руан, а может быть и нет...
Гуго приехал как раз к панихиде по невинно убиенной, и растерянно оглядел стройные ряды облаченных в траур родственников, стоящих вокруг алтаря. Для него происходящее было лишено смысла - если нет тела, то какая может быть панихида? Подумаешь, утопили какую-то девку, да он мог рассказать сотню случаев, когда... Но понятно, что тайн Копфлебенца Гуго никому выдавать не стал, зато провел собственное расследование.
Это было непросто.
Заливающиеся слезами сестры убитой были не расположены отвечать на какие-нибудь вопросы об Ульрике, но, к счастью, их служанки не стали молчать, особенно когда перед их носом потрясли мешочком с деньгами.
- Был некий менестрель, по которому мадемуазель тайно вздыхала,- поделилась одна из них,- он пел для неё такие красивые песни, что у покойницы дрогнуло сердце!
У Гуго ревностью обожгло разум.
- Менестрель,- холодно осведомился он,- кто такой? Откуда взялся?
Сухощавая служанка лишь пожала костлявыми плечами.
- Да кто ж его знает? Некто Карон, кажется! Его привел в дом жених мадемуазель - мессир де Моле.
Ещё один неприятный сюрприз. У изумленного фон Валленберга вытянулось лицо.
- Жених? У мадемуазель был жених?
- А как же,- даже всплеснула руками женщина,- они были обручены, и время венчания назначено! Так вот, я слышала от покойницы Люсиль, что её госпожа не любит жениха, а вот этот самый менестрель ей чем-то уж очень запал в душу! И она даже, как-то бегала к нему на свидание!
Это собственно всё, что она знала, но фон Валленбергу было достаточно даже такой короткой ниточки, чтобы потянув, начать распутывать клубок тайн и загадок, окружающих исчезновение его возлюбленной.
К самому де Моле он обращаться не стал, но тщательно опросил всех, с кем тот общался в последнее время. Соболезнующие такому горю общие знакомые охотно поведали трирцу все, что знали о постигшей маркиза утрате.
Да, оказалось, что коварная девица действительно водила его за нос, и свадьба между ней и де Моле была делом решенным. Известие болезненное, неприятное, и больно бьющее по самолюбию фон Валленберга. Теперь Гуго ещё сильнее захотелось найти Ульрику, чтобы посмотреть обманщице в глаза и поинтересоваться, с какой целью она морочила ему голову?! А может, девушка была и не виновата, а к нежеланному браку её принуждал отец?
Так или иначе, но молодой человек больше всего на свете хотел найти пропавшую, но никто из опрошенных людей ни разу не слышал о менестреле по имени Карон. Валленберг пошел дальше, и стал расспрашивать об этом человеке всех подряд, кто имел хоть какое-то отношение к музыке, но люди только недоуменно пожимали плечами.
У пораженного трирца сложилось впечатление, что этот человек возник ниоткуда и моментально исчез прямо у порога графского отеля. Не выдержав неопределенности, он все-таки выбрал момент и подошел к самому облаченному в траур маркизу. Они были отдаленно знакомы, поэтому тот не мог отмахнуться от назойливого чужестранца.
- Карон, - недоуменно вскинул тот брови,- менестрель?
Было видно, что подавленному де Моле не понятно странное любопытство фон Валленберга, да и ни к месту оно, но порывшись в памяти, тот все-таки вспомнил.
- Нагловатый щенок! Он вился возле дома графа, и я, решив порадовать Ульрику пением, пригласил его войти. Но Карон что-то спел такое непотребное, что я его выгнал взашей, а зачем он вам?!
Уместный вопрос!
- Да больно он похож по описанию на одного типа, который тоже пришел петь песни, а после его ухода не досчитались столового серебра! Такой чернявый парень с наглыми бегающими глазками?!
Де Моле пренебрежительно передернул плечами.
- Нет,- он презрительно сморщил нос,- может, этот тоже воришка, но выглядел по-другому. Белобрысый и смазливый, словно девка. Видом эдакий херувимчик, а на деле... такая дрянь!
Херувимчик! Гуго как будто царапнуло чем-то неприятным, но смутно знакомым, но это было мимолетное чувство, и он не стал заострять на нем внимания, продолжив расследование.
Понятно, что когда городская стража расспрашивала всех жителей прилегавших к отелю домов о графской дочке, то получила только отрицательный ответ. А кто захочет связываться с делом о пропаже и убийстве? Чтобы тебя, как единственного свидетеля заподозрили в преступлении и отдали палачу? А уж там ты признаешься, в чём угодно! Нет, таких дураков среди парижан не нашлось! Зато когда за дело взялся незнакомец, явно издалека, да ещё согласный щедро заплатить за любые сведения о пропавшей девице, то языки довольно быстро развязались.
- Они пошли в сторону Гревской площади. Мадемуазель куталась в синий плащ, но я все равно её узнал по Люсиль - она без служанки никогда и носа на улицу не высовывала! - первым заговорил нищий, денно и нощно дежуривший на паперти собора.
- Как же, как же!- это уже вспомнили попрошайки на Гревской площади.- Были такие, и одна - в синем плаще! Знатная дама только фыркала, а её служанка - славная девушка, дала нам по денье. Они наняли носилки у Гийома!
- Да,- охотно подтвердил пресловутый Гийом,- дама в синем плаще. Очень красивая! Мои ребята оттащили их со служанкой к стенам Тампля, и она их сразу же отпустила.
Далее путь фон Валленберга пролегал к стенам Тампля. Обитавшие здесь оборванцы моментально вспомнили и подходящего под описание молодчика.
- Был такой! Прогуливался тут с дамой в синем плаще.
- Да, пару раз!
- Нет, лица дамы не было видно, она низко надвигала капюшон..., они ещё со служанкой в последний раз уплыли на лодке!
- Когда это было?
Двое замызганных нищих усиленно напрягли лбы, когда в разговор вступила молчащая до этого старуха.
- Да как раз накануне третьего дня после Вознесенья. Ещё народилась новая луна!
Что ж, все совпадало! Осталось только найти этого таинственного Карона, и Гуго был полон решимости это сделать, когда из дома пришло письмо с категорическим приказом отца возвратиться в Копфлебенц.
Послание был составлено в таких выражениях, что фон Валленберг не осмелился им пренебречь.
Ах, как ему не хотел бросать дело, когда что-то, наконец-то, начинало вырисовываться, но старый барон не терпел неповиновения даже от горячо любимых сыновей. И Гуго поспешил домой с твердым намерением, как можно скорее вернуться назад, чтобы закончить свое расследование, и вывести на чистую воду этого самого Карона, под какой личиной тот бы не скрывался.