А вот Чарльз все свое внимание сосредоточил на ней, забавно и остроумно рассказывая о походе эскадры отца в Неаполь, и пересыпая болтовню итальянскими словечками и цветистыми комплементами.
- В нашей армаде появилась новая каравелла, и в честь вас, моя спасительница, мы назвали её "Св. Стефанией". Это очень красивое судно, изготовленное по чертежам отца в Лукке.
- Сколько же у вас кораблей?
Оказывается, разговаривая с отцом, дон Мигель не пропускал ни одного слова и из речи его сына.
- Пять, уважаемый граф,- любезно ответил сэр Уильям, опережая Чарльза.- Мы занимаемся перевозками грузов. Для этой цели у нас есть несколько тяжелых галер, но моря кишат пиратами, поэтому и приходится содержать военные каравеллы.
У-гу! Правдоподобное объяснение, но де ла Верду оно не убедило. Пять кораблей для сопровождения груза? Что же они там перевозят, сокровища царя Соломона?
- Сколько ещё пробудут ваши корабли на рейде?
Сэлисбурн неопределенно пожал плечами.
- Ещё дней...
Его слова потонули в треске ветвей куста за спинами собеседников, из глубины которого выбрался противно урчащий Вийон с огромной крысой в зубах.
- А вот и твой настоящий спаситель, Чарльз, - развеселился при виде своего любимца граф,- наш Вийон!
- Вийон? - недоуменно приподнял брови сэр Ульям.- Странное имя для кота! И каким же образом он причастен к спасению моего сына?
- В первую очередь можете благодарить его мерзкий и шкодливый характер! - и дон Мигель рассказал, как был найден полумертвый мальчик.
- Чудны твои дела, Господи!- поразился Сэлисбурн, глядя, как кот, небрежно швырнув трофей под ноги хозяину, гордо уходит, унося задранный, прямой как палка хвост.
Гости перекинулись ещё несколькими фразами с хозяевами и собрались уходить. Глаза Чарльза с такой тоской остановились на Стефании, что та жалостливо улыбнулась:
- Мы ещё встретимся, мой милый виконт!
- Ночь опустилась на мое сердце! - тяжело вздохнул тот, припадая на колено и понуро склоняя голову перед сидящей женщиной.
Де ла Верда снисходительно смотрел на эту сцену, сделавшую честь любому рыцарскому роману.
- Ваш сын прирожденный менестрель!
Сэр Уильям только обескуражено рассмеялся:
- Не мудрено! Когда женщина столь красива, любой пень станет поэтом! Вы счастливый человек, дон Мигель!
Супруги вздрогнули одновременно. Да уж, комплемент был сделан весьма к месту - их союз изобиловал чем угодно, только не счастьем!
Граф с женой отправились немного проводить гостей, и наткнулись на скрывающихся за кустом самшита увлеченно беседующих Гленкирка и Гачека.
- Ба! - радостно потер руки дон Мигель,- сбежавший муженек! Явились за супругой? Что же вы не идете обнять свою женушку?
Стефка в досаде прикусила губу. При виде шелковых шосс, расшитого золотом камзола под бархатным уплендом и толстой золотой цепи на груди стало ясно, что этот знатный дворянин подходит в мужья её Хельге, не более чем свинья в подруги арабскому скакуну.
- Кстати, где эта бестолочь?- продолжал издеваться над смущенным молодым человеком де ла Верда. - То шагу не сделаешь, не прищемив её любопытного носа, а то вдруг куда-то испарилась!
- Увы,- учтиво раскланялся Гленкирк,- я, конечно, благодарен девушке за спасение от петли, но папские нунции мне пояснили, что если брак не завершен, то он недействителен!
- Как не завершен? - шутовски округлил глаза дон Мигель. - Да у вас уже сыну лет пять!
- Не знаю, кто его отец, но не я!
Стефании надоело это ерничанье и издевательство над чувствами беззащитной Хельги, и она удалилась к себе.
В тот день супруги больше не перекинулись и словом, зато о них очень много говорилось в другом месте.
Вечером Гачек отправился в порт на борт "св. Стефании" для встречи с плавающим на этом корабле арабским врачом. Абу Насир сел на корабль Сэлисбурна на Крите, захотев совершить путешествие в Европу, и уже побывал на Балтике, во Франции, Фландрии и Италии. Зная непреодолимую ненависть графа ко всем инакомыслящим, Славек мудро рассудил, что тому вовсе незачем знать об этом знакомстве.
В свое время, когда чех лечил рану на голове Гленкирка, тот поведал ему об искусстве Абу Насира в лечении болезней. И Гачек, много чего слышавший об Авиценне, не мог упустить случай познакомиться с настоящим арабом.