- Успокойся, Хеленка! - мягко положил он руки на плечи расстроенной женщины. - Ведь никто не видел пани Еленку мертвой. Нельзя терять надежды!
Женщина подняла на него засветившиеся беспредельной верой в его могущество глаза, и у Генриха непроизвольно раздвинулись губы победной улыбкой. На лице Хеленки отразилась, как в зеркале вся свойственная простолюдинам бесконечная надежда на доброту и высшую справедливость королей в противовес угнетающим их господам. В её глазах он был даже не властителем, а чуть ли не живым богом.
- Всё будет хорошо!
Хеленка поспешно вытерла слезинки на глазах. Раз он так сказал, то с её точки зрения, сомневаться было бы кощунством!
- Конечно, мой государь!
И вот именно в этот момент маркграф окончательно принял решение. Нужно забыть о Стефании, в конце концов, есть немало и других весьма привлекательных женщин - вот эта, например! И пусть красота Хеленки иного свойства, она немолода, да ещё и чужая рабыня, однако... однако, она ему была по сердцу!
Черт с ними, с Валленбергами! Надо вернуть Елену домой и сразу же, не слушая юную дурочку, выдать её замуж и больше никогда не подвергать своих любимых женщин подобной опасности.
Все эти мысли промелькнули в его голове, пока он заглядывал в широко распахнутые навстречу серые глаза прекрасной холопки. И придя к определенному решению, Генрих окончательно успокоился, но теперь его весьма заинтересовала женщина, тепло плеч которой приятно грело руки.
- Что же мне с тобой делать, Хеленка? - ласково спросил он, окидывая красноречивым взглядом прикрытую косынкой пышную грудь. - Вот ведь вопрос!
И, судя по тому, как она взволнованно задышала, женщина прекрасно поняла, что он имеет в виду.
- Я не могу ответить ни на один ваш вопрос, мой государь, - смущенно покраснела Хеленка,- потому что мой язык принадлежит моему хозяину. И если он скажет лишнее, его просто отрежут!
Генрих хмыкнул - что ж, исчерпывающе, а главное, убедительно!
- Иди, милая,- отпустил он посетительницу,- я прикажу обыскать течение Свратки!
В ту ночь маркграф снова не смог заснуть. Болела голова, ломило виски, и настроение было хуже некуда. Прокрутившись полночи среди влажных от пота сбитых простыней, и без толку выпив целый кувшин подогретого вина, Генрих не стал будить прислугу, а свистнув собак, напялил утепленный шлафрок и поплелся безлюдными переходами в покои жены.
Может, хоть Анна-Мария поможет ему заснуть, да заодно перестанет жаловаться на невнимание мужа всем подряд? Дежурные придворные дамы дремали у входа в покои жены, и маркграф со своим пушистым эскортом легко миновал этот иллюзорный караул, не потревожив ни одну из них.
Из-за бархатного полога кровати раздавались характерные звуки спящего человека, хотя и мало подходящие для молодой женщины. Храп второй половины Генриха особо не смутил, но когда он распахнул занавеси, то брезгливо отпрянул. Во-первых, из глубины алькова потянуло удушливой смесью чеснока, розового масла и несвежего белья, а во-вторых, головка жены в благопристойном ночном чепчике чем-то напомнила ему змеиную, а уж когда он разглядел тонкую струйку слюны, стекающую на подушку, то гневно вернул полотнище полога обратно. Вот ведь, мерзкая баба - одним только видом делает его бессильным калекой! Даже простолюдинки и то выглядят соблазнительнее маркграфини!
Хотя... Генрих тоскливо вздохнул - Анна-Мария тут ни при чем, она всегда была такой! Всё дело в Хеленке, в приятном ощущении чистоплотности, порядка и уюта, исходящих от этой женщины.
Маркграфу остро захотелось вновь увидеть прекрасную холопку. Может, поручить ей надзор за его бельем, да заодно и....! Вот именно "и"! Генриху достаточно было представить, как его враги будут с наслаждением передавать друг другу сплетни о столь недостойном увлечении. Хочешь, не хочешь, но фавориткой государя должна стать самая красивая и родовитая женщина государства, а не первой свежести холопка подвластного барона.
Он ещё немного потоптался у кровати спящей жены, но стоило только умолкнуть храпу, как Генрих малодушно ретировался прочь, испугавшись, что все-таки придется исполнить супружеский долг. "Потом, как-нибудь," - пообещал он сам себе,- "когда на ужин не будет чесночной подливки!"
Но мысли о Хеленке не оставляли маркграфа, и он, поплотнее запахнув одеяние, решительно направился по направлению к спуску в подвалы.
Можно только представить, что подумали караульные, в страхе распахнувшие глаза и узревшие перед собой полураздетого властелина.