Девушки отстояли вечернюю мессу в задумчивости, а наутро к аббатисе примчался королевский гонец и поставил в известность, что для Бланки дю Валль король нашел жениха. И хотя ещё ничего окончательно не решено, он все-таки ставит достопочтимую мать-настоятельницу в известность, что предполагаемый супруг - гранд старинного каталонского рода граф Мигель де ла Верда. Жених вдовец, ему под сорок, но он здоров и полон сил, поэтому юная сирота не будет обделена в браке лаской, любовью и вниманием, а уж тем более, многочисленным потомством.
- Я знакома с графом де ла Верда,- постно поджала губы аббатиса,- это преданный нашей матери-церкви человек. Иметь такого в мужьях - великая честь!
Но голос настоятельницы прозвучал уныло - попробуй воспротивиться решению короля! Деньги и богатые земли теперь уплывали из казны монастыря в руки человека и без того состоятельного и могущественного. И где же справедливость?! Аббатиса уже строила планы возведения новой стены вокруг монастыря, строительства мыловарни и приюта для бездомных, и вот теперь все надежды обернулись прахом!
Сама же Бланка была скорее напугана, чем обрадована. Сорок лет! Это так много! Жених ей годился в деды.
- Пусть хоть такой, чем, вообще, никакого,- зато твердо заявила вездесущая Мадлен,- старик быстро отправится к праотцам, а ты останешься молодой и веселой вдовой с деньгами! Вот тогда и выберешь себе, какого пожелаешь красавца в мужья!
- Это грех!- призадумалась растерянная Бланка.
- Ясное дело, что грех, ну так что ж?! Вот состаримся, тогда и будем каяться, молиться и просить прощения! Что ещё делать никчемным старухам?
Прошло несколько дней.
За стенами монастыря уже вовсю бушевала весна, и ветер доносил даже до самых укромных келий её будоражащие кровь запахи. Бланка лежала без сна в темноте кельи, когда пришел он.
Чья-то рука нежно провела по скрытой глухой сорочкой груди. Девушка так испугалась, что мгновенно от ужаса онемела, не в силах выдавить из горла даже хрип, и только сердце настолько сильно билось, что чуть не выскочило из груди. Между тем этот кто-то вдруг крепко обнял её и завладел губами. Первый в жизни поцелуй потряс Бланку до глубины души - он был такой странный, такой волнующий! Стало сразу и страшно, и жарко, и томительно одновременно.
- Кто ты?- наконец прохрипела в волнении она.
- Сон, просто сон о твоем женихе - доне Мигеле!- тяжелое дыхание неизвестного так обожгло ухо, что екнуло холодком где-то внизу живота.
- Я же чувствую тебя, значит, не сплю!
Но разум не слушался хозяйку, реагируя только на те ощущения, которые ей дарили властные руки, ласково скользящие по зажигающимся веселыми жгучими огоньками телу.
- Завтра ты проснешься и даже не вспомнишь обо мне, как не вспоминают о ветерке, обдувшем лицо на прогулке!
Его рука скользнула в святые святых её тела, и Бланка ахнула от стыда и растерянности. Но смятенное тело уже придавила горячая тяжесть мужчины...
- Кто ты?
- Твой жених, любовь моя! А теперь и вовсе муж!
И незнакомец исчез, оставив растерянную возлюбленную на испачканной кровью постели. Потрясенная Бланка не спала всю ночь, а утром помчалась к верной подруге.
- Ой,- воскликнула та, округлив глаза,- это действительно так сладко, как говорят?
- Больно,- неловко поежилась девушка, но желая быть объективной, все-таки добавила, - не знаю, как сказать..., но в этом что-то есть!
- Что?
- Как-то необычно горячо! Мне трудно объяснить...
- Он не сказал, когда опять придет?
- Нет,- озадаченно покачала головой Бланка,- все случилось так неожиданно, и мне страшно даже возвратиться в келью, как будто он до сих пор там!
- Хочешь, я побуду с тобой в эту ночь! - предложила верная подруга,- при мне дон Мигель не осмелится делать с тобой такие вещи!
Но тот осмелился. Мало того, обнаружив, что Бланка в келье не одна, грубо и властно уложил её товарку на лопатки, и проделал в ней тоже, что и с предполагаемой невестой.
Шокированная Бланка сначала оторопела, но услышав болезненный вскрик извивающейся под насильником подруги, громко закричала:
- Сатана! Сатана! Помогите!
Но пока в их келью сбежались одевающиеся на ходу всполошенные монахини, мужчина словно растворился среди стен обители.
Сквозь толпу в ужасе воющих подопечных протолкалась всполошившаяся мать-аббатиса.
- Что случилось?
Но и так было ясно, что произошло нечто страшное и непонятное. Трясущаяся в ознобе Мадлен пыталась спрятать ладонями кровавое пятно на рубахе, красноречиво расположенное в таком месте, что целомудренные сестры стыдливо потупились.
- Как ты здесь оказалась? - возмутилась настоятельница. - Что это с тобой?
Но перепуганные девушки только рыдали и тряслись.
У аббатисы предчувствием больших неприятностей сжалось сердце.
- Идите,- спровадила она монахинь по своим местам,- оставьте нас одних!
Ей понадобилось немало усилий, чтобы добиться от девушек признания в том, что произошло. И когда настоятельница все-таки добилась правды, то схватилась за сердце. Такого скандала в её обители не было со дня основания. Как ни была она религиозна, все равно не поверила в то, что в келье безобразничал сам сатана, впрочем, вторая версия Бланки так же не вызвала энтузиазма.
- Дон Мигель де ла Верда, - недоверчиво осведомилась она,- но..., зачем?
Девушки только зашмыгали носами в ответ, да и что они могли сказать, глупые обесчещенные овечки?
Аббатиса немного подумала.
- Может, все ещё обойдется? - со слабой надеждой пробормотала она себе под нос, и грозно приказала воспитанницам. - Молчите и никому ни слова о произошедшем!
Увы, молчание помогло мало. Что-то случилось со здоровьем Бланки. Её тошнило по утрам от любой пищи, кружилась голова, и она свалилась в обморок во время длительной праздничной обедни.
Может, на недомогания Мадлен и внимания бы не обратили, но нездоровье Бланки переполошило весь монастырь.
- Что с тобой, дочь моя? - испугалась аббатиса, вглядевшись в зеленое от дурноты лицо любимой воспитанницы, и быстро созвала консилиум из сведущих в медицине сестер.
Те долго думали и гадали, пока одна из них мать Сюзанна, ещё не старая женщина с нервным смешком не заметила:
- Если бы это не звучало так невероятно, то я бы решила, что девушка согрешила с мужчиной! Похоже на беременность!
Всё, откладывать выяснение отношений с богохульником графом, стало невозможным.
Аббатиса сначала написала письмо его величеству, а после и сама собралась в Париж. Нужно было попытаться спасти доброе имя хотя бы одной послушницы, да и распутник де ла Верда должен был позаботиться о второй, пострадавшей от него девушке.
ПРОЩЕНИЕ.
Пока неизвестный галантно проказничал в монастыре св. Клары, гораздо севернее, где ещё стояли ледяные лужи на дорогах и снег лежал на полях, по направлению к Реймсу медленно двигалась странная процессия.
Ко всему привыкшие, но уже охрипшие и измотанные бездорожьем и усталостью монахини едва гнусили псалмы. Двое худющих мужчин с отросшими бородами и волосами, и в рубахах, болтающихся на костлявых плечах, шли бодро. Они тащили толстые свечи с таким озлобленным остервенением, словно это были палицы, которыми им предстояло вскоре сражаться. И это необычное шествие возглавляла настолько изможденная женщина, что от неё, казалось, остались одни темно-синие огромные глаза. Но все они двигались довольно быстро, кто во что горазд бормоча зачастую разные псалмы, и с неожиданным энтузиазмом посматривали на окружающий мир.
После страшного холода начала пути, паломникам теперешние невзгоды представлялись сущей безделицей. Подумаешь, слякоть, разбитая дорога и надсаженное горло, главное, что солнышко светило так ярко, что было иногда даже жарко.
Немного в стороне, позади кающихся, брезгливо переставлял копыта по непролазной грязи конь де ла Верды. Сам же граф с обреченной покорностью судьбе уже осознал, что суд Божий свершился и, увы, не в его пользу! Эта худая, как щепка женщина, с ороговевшими мозолями на разбитых ногах, с обветренной и полопавшейся кожей, со спутанным колтуном непонятного цвета волос, вскоре займет место его супруги.