— Не любви, — улыбнулась я, — другого.
Хотелось обнять Аделфа, но что-то мешало. Наверное, понимание, что мы подошли к грани. Я боялась спровоцировать его по неопытности, а вот Аделф не смущался. Он положил руку на спинку софы, так близко от меня, что чувствовалось ее тепло. Почти объятия, но не совсем. Ожидание нового, близость запретного — как это будоражило.
— Другого? — игриво протянул Аделф. — Много ты знаешь об этом другом?
Он смотрел на меня по привычке внимательно, готовый слушать мнение о таких потаенных вещах.
— К чему вопрос?
Не хотелось показывать, как мало было знаний. Из похабных журналов опекуна я уловила суть, но в жизни все было явно волнительнее.
Аделф слабо улыбнулся, словно предвкушая что-то. Он обвел пальцем пуговицу на корсете — невинный жест, я даже ничего не почувствовала, но так не делали в обществе. Снова нарушались границы, что заставляло мечтать о большем.
— Вопрос? — Аделф задумался, следя за своими пальцами. — Чтобы знать, как далеко мы можем зайти. Твой опекун… нет?
— Разумеется, нет.
Из сада раздался протяжный женский стон. Что за вопросы? Думает, ему позволено абсолютно все? Я заерзала и хотела отстраниться, когда Аделф поцеловал меня.
Казалось бы, просто касание чужих губ, но сколько эмоций оно вызывало. Медленный выдох Аделфа, неторопливые, но властные движения околдовывали и пленяли волю. Инстинкты правили мной, заставили шире открыть рот, отвечать и обхватывать его губы.
— Сладкий ротик, — шепнул он, — как я мечтал о нем.
Возможно, во мне говорила неопытность, но в это верилось. Аделф с трудом говорил, целовал и плавно двигался, смакуя каждый миг.
Он засосал мой язык к себе в рот. Потерся об него своим, тихонько застонал, подался ближе… я падала куда-то, иначе не описать. Чувствовала руки Аделфа на талии, но корсет почти скрывал прикосновения, а они были так нужны. В животе привычно потеплело, как после похабных картинок, но сейчас все было ярче.
— Так много ли ты знаешь? — выдохнул Аделф.
Он осыпал меня торопливыми, звонкими поцелуями. Казалось, что ему было все равно, только бы касаться, дарить нежность и не отрываться.
— Хочешь заставить меня краснеть? — спросила я, чувствуя, как лицо пылает.
— Да. — Аделф хищно зашептал на ухо: — Краснеть, преодолевать запреты и наслаждаться. Этого мне хочется больше всего.
Я едва могла сидеть спокойно. Он дышал чаще и ритмично подавался вперед, фрак случайно задел соски, скрытые только тканью. Как приятно они напряглись, словно требуя еще. Кто бы мог подумать, что я окажусь такой трепетной. В прошлый раз все было скромно: сад, взгляды слуг и дерево, которое не давало должного уединения.
Аделф придвинулся ближе и обнял меня, шейный платок коснулся кожи на груди. Поцелуй углублялся, мы ретиво обхватывали губы друг друга, иногда отстранялись и ласкали языки. Аделф обнимал меня все крепче, словно хотел взять. Да, присвоить себе, делать все, что вздумается.
Я млела от этого. В глубине души понимала, что пора прекращать, но как? Воля исчезла, когда Аделф отстранился; его губы лоснились, волосы упали на лицо, дыхание грело кожу.
Сейчас можно было прерваться, но тут он прижал ладонь к корсету и стал двигать ею. Нехитрые действия, но в них читалось требование. Я следила за ними и не могла оторваться, хотелось узнать, что старательно скрывали от девиц. Пусть касания станут совсем запретными, тогда и велю остановиться.
Неожиданно быстро его рука скользнула вверх. Пальцы будто случайно зацепились за край выреза и потянули вниз. Совсем невинно, но пора было прекращать, пора… Посланники света, где взять волю?
— Аделф, — взмолилась я, — хватит…
— Ничего не происходит, — выдохнул он и поцеловал меня в висок. Затем еще раз, еще… колдовство какое-то. Горячие, чуть влажные губы, желанное тело, и пальцы так близко, но еще допустимо. Да, можно было еще чуть-чуть, по мне не хватит воли остановиться.
Оказалось невыносимо трудно высвободиться из жарких объятий Аделфа. Он все понимал и не настаивал, только глубоко дышал и наблюдал, как я пятилась спиной к двери. Поблескивал узор на рубашке и булавка, как всполохи былого волшебства, которое так не хотелось оставлять.
Глава 2
Было трудно возвращаться в бальный зал. Свет, музыка, дамы в строгих платьях — после свободы все казалось донельзя чопорным. Я заметила, что старательно расправляла плечи и шагала медленно. Что-то изменилось, наверное, Аделф разбудил во мне женщину.
Дамы не посещали балы одни, поэтому опекун отправил со мной друга — Кассиена Вастера, юриста, который следил за исполнением воли родителей. Он подошел ко мне, стоило выйти в зал. Вот Посланник тьмы, из-за однотипных мужских нарядов я не заметила его вовремя.