Лохматая служанка завистливо улыбнулась и повернулась к Эстелле:
— Тебя он тоже заметил.
— Еще бы. — Она вскинула подбородок и выдохнула дым.
В груди кольнуло то ли от ревности, то ли от непонимания. С другой стороны, Аделф не мог сразу указать на меня, поэтому и выбрал вторую. Но почему ее, а не какую-нибудь скромницу? Я решила махнуть рукой: слишком радостно было и хотелось расцеловать служанок, Люцию и Эстеллу. Даже Верену, хотя она отталкивала плачем и скорбным видом. Аделф скоро заберет меня, и мир стал прекрасным, в то утро и еда в столовой была вкуснее, и жесткая ткань балахона не изводила.
Своя одежда, никем не ношенная — такая мелочь, а сколько счастья доставляла. После купальни я долго выбирала наряд, Люция помогала, а Эстелла давала советы и отпускала замечания.
— Подарки скромные, это хорошо, — говорила Люция. — Значит, жених не такой развратный.
Почему-то она помрачнела и зарылась в ящик. Бедная, всего шестнадцать, а уже растеряла наивные мечты и готовилась стать нелюбимой женой. Любопытно, что стало с ее художником? Вряд ли его наказали, хотелось спросить, но не стоило бередить рану. О Верене не удалось узнать ничего нового, вероятно, в ее жизни ничего и не было, кроме уютного дома, который вдруг исчез, как и мой. Но я успела прийти в себя и узнать радость близости с мужчиной, что для Верены оставалось мечтой.
Девушки помогли затянуть корсет и надеть голубое платье. Узкие рукава, пуговицы застегивались до горла, стоячий воротник — оно выглядело скромным, только атласная ткань переливалась и притягивала взгляд.
— А это что? — спросила Люция, доставая со дна ящика черный футляр. Не помню, чтобы у меня был такой.
Она открыла его, и глаза резанул блеск. Девушки ахнули и принялись рассматривать золотую цепочку, усыпанную капельками бриллиантов. Подарок Аделфа. Люция надела ее на меня, и я прижала ладонь к украшению. Сразу почувствовалось тепло — хоть что-то от моего милого. Вспомнился полумрак комнаты, мерцание скатерти и неясный силуэт в кресле.
В этот день служанки зачастили к нам в комнату. Сперва увели Люцию подписывать брачные документы, та пыталась улыбаться, но глаза потускнели. После снова пришли и объявили, что скоро приедет наш с Эстеллой жених. Делия велела нам подготовиться, ведь ему нравились скромные милашки.
— Это Веронии нужно подготовиться, я-то знаю, как вести себя с такими, — сказала Эстелла и повернулась ко мне: — Идем, настало время тайной комнаты.
Я не могла понять, язвит она или забавляется. Дочке Делии явно мог достаться самый лучший жених, тогда почему она оставалась здесь? Глупо было думать, что такая уверенная и красивая женщина не могла никому понравиться.
— Пошлю за Клетесом, — сказала служанка и вышла.
Клетес — не тот ли очаровательный мужчина, с которым Эстелла развлекалась в прошлый раз? При мысли, что придется снова стоять и наблюдать за всякими низостями, меня бросило в жар. Одновременно возник и интерес, который соперничал со стыдом. Проклятое любопытство, сперва опекун подзадоривал, потом Аделф показал, какой сладкой бывает близость, и теперь тянуло хотя бы увидеть.
Когда мы с Эстеллой пришли в тайную комнату, кресло еще пустовало. Оно одиноко стояло на светлом паркете, за ним плавно колыхались шторы. Пользуясь моментом, я подошла к окну, надеясь рассмотреть хотя бы силуэт города и понять, что он не так далеко. Но даже с высоты виднелось только бескрайнее поле с травой. Ни деревьев, ни дорог, ни людей. Из-за этого стало еще больше казаться, что мы находились в отдельном мире, где никого не было.
Эстелла ходила за спиной, и по комнате разносилось мягкое эхо шагов. Я обернулась и посмотрела на кожаную обивку кресла, темно-красную, но она все равно напомнила, как опекун наваливался, трогал и дышал над ухом. Увиденное здесь в прошлый раз не казалось совсем гадким, но воспоминания пробудили негодование:
— Почему ты позволяешь, чтобы с тобой так обращались?
Эстелла остановилась, отбросила за спину копну волос и удивленно посмотрела на меня.
— А, ты о моей матери? Люция наверняка уже рассказала.
Эстелла отвернулась и пошла дальше. Шлейф красного пеньюара тянулся за ней сверкающей волной, ткань облегала округлые бедра и грудь. Я не понимала эту красивую женщину. Всегда казалось, что такие вопросы слишком личные, но дни изоляции изменили меня, поэтому я настойчиво смотрела на Эстеллу.
— А ты как думаешь? — с интересом спросила она и повернулась. — Это все матушка.
Эстелла подошла к креслу сзади и положила руки на спинку. Вдруг она начала мрачнеть, опустила глаза, и грустно улыбнулась