— Ясно. — Не хотелось продолжать разговор, и мы замолчали.
Я смотрела в сторону и чувствовала на себе его взгляд. До сих пор не удавалось понять свое отношение к этой ситуации.
— Верония. — Кассиен взял меня за руку. Я дернулась и приготовилась бежать, но он просто гладил пальцами кожу.
Хотелось вырвать руку из вредности, но мне казалось, что строптивость оттолкнет его. Пусть лучше говорит, что хотел, а там будет видно.
— Действительно, это не входит в мои обязанности, — он грустно усмехнулся, — но я не мог оставить вас одну.
— То письмо действительно написали вы?
— Да. — Он помолчал, осторожно гладя мою руку. Это успокаивало, и я закрыла глаза, так было легче. — Я чувствовал, что в замке Раета происходит что-то плохое. О нем ходит много слухов, и вы сильно изменились после переезда.
— Я скорбела из-за родителей, почему вы решили, что я изменилась?
Хотелось найти подвох в его словах или заставить сказать нечто, что даст хоть скрытую подсказку.
— Нет, — протянул Кассиен с каким-то обреченным пониманием, — когда погибли ваши родители, вы грустили, но в ваших глазах была жизнь. Но после переезда они потускнели, я наблюдал за вами и ждал, что вы попросите помощи…
От удивления я подняла веки, но не стала перебивать.
— Только вы молчали, и я решил сам поговорить с вами, пока брак не заключен. Но вы исчезли, и я расспросил вашу служанку. Она рассказала о докторе Беркле. Выяснить дальнейшее оказалось нетрудно.
— Для моего опекуна будут последствия?
— Увы, никаких, — вздохнул Кассиен и сжал мою руку. В мгновение забытья захотелось ответить тем же. Он так искренне говорил, словно действительно переживал. — Этих домов официально не существует, а он распоряжается вами, так что…
Мужчины, почему весь мир принадлежал им? Стало так обидно, что я действительно сжала свою руку, только от злости.
— Мне повезло, и вы нашлись в самом ближайшем доме невест, — закончил Кассиен.
Он стал резче поглаживать мою руку, его пальцы касались запястья и предплечья. Совсем легко и невинно, только зачем это? В прошлый раз Кассиен сказал, что я ему не безразлична, и дорогая цепочка — мне было страшно подумать, почему.
На вопрос о подарке он усмехнулся, но теперь по-доброму, судя по звуку:
— Мне хотелось сделать вам приятное, — сказал Кассиен своим мягким, искренним голосом.
Потом он протянул руку и погладил меня по щеке. Почти невинно, по-братски, но я отстранилась, было что-то… странное в его ласке, медлительность напоминала желание проверить, как далеко можно зайти. Жаль, что я не надела цепочку, сейчас бы вернула и не чувствовала себя обязанной.
Рука Кассиена застыла в воздухе, он будто хотел продолжить, но не решался.
— Как видите, мне нечем доказать, что я не в сговоре с вашим опекуном.
Он замолчал и стало казаться, что Кассиен ждал от меня чего-то. Надежды, возмущений или любых слов, но я не знала, что сказать. Нужно признать, он был таким добрым, что хотелось поверить, но я запретила себе сдаваться.
— Что дальше? — спросила я.
— Вы можете уйти отсюда, я помогу вам.
Скатерть подсвечивала лицо Кассиена сбоку, половина так и была в тени. Он одновременно являлся моим загадочным женихом и знакомым юристом. Образ и притягивал, и отталкивал, поэтому не получалось понять, как я к нему относилась.
— Вы поможете, если расскажете, как мне вернуть наследство. Так можно, так пишут.
Кассиен вздохнул и отвернулся, он замер, будто готовился сказать что-то плохое. Я не собиралась верить ему на слово, но в груди все равно защемило. Пусть даст хоть какую-то надежду, прошу.
— Это не так просто, — серьезно сказал он. — Опекун по закону вам вместо родителя. Разве может дитя уйти от родителя?
— Он мне никто!
— Не в глазах закона.
Кассиен говорил тихо и твердо, но я уловила в голосе нотки сожаления.
— Чтобы освободиться, вам придется доказать, что он не исполняет свои обязанности.
— Какие обязанности? Я просто жила в его доме, у меня есть состояние, я могу жить и сама!
— Да, но после совершеннолетия, сейчас все сложнее. Нужно доказать, что он плохо поступил с вами или пытался причинить вред, которые делает невозможным проживание с ним.
Кассиен посмотрел на меня. В его глазах искрилось понимание, он знал, что что-то произошло и ждал рассказа.
— Доказать? — переспросила я и почувствовала, как замерло сердце.
От одной мысли, что придется рассказать про столовую и приоткрытую дверь судье, мне стало жутко. Мало того, нужно еще и доказывать. Вряд ли слуги подтвердят — слишком боялись опекуна, которые мог выгнать их в никуда. Аделф? Опекун скажет, что я спала с ним, никто не послушает свидетельства любовника. Тем более, что опекун был богат и имел друзей повсюду.