— Неправда! Это ты сделал мое желание неконтролируемым, ты добывался подобной реакции, ты хотел, а не я! — несдержанно выкрикнула в ответ, сделав к нему несколько шагов, но не решаясь подойти слишком близко. И что самое неожиданное для меня, Гордеев сам делает несколько шагов ко мне, грубо толкает в мои плечи, из-за чего я падаю на кровать.
— Ярослава, ты сама веришь в то, что говоришь? — спросил он, на что я не дала ответ, запутавшись в эмоциях, в словах и желаниях. — Значит будем квитами, конечно, после ряда моих требований. Ты меня устраиваешь в плане секса, поэтому радуйся, что ты еще остаешься журналисткой с лицензией. Но с таким отношением, Ярослава, я могу очень сильной расстроиться… Например так сильно, чтобы пойти на исповедь к одному журналисту, допустим, к Резнику Игнату Ростиславовичу, мне он точно не откажет в беседе об одной очень дерзкой девочке, на камеру с последующей статьей, — он нахально усмехнулся, стоя надо мной со сложенными руками на груди.
Я, расширив глаза, вспыхиваю. Тело вздрагивает, когда мне в сознание приходит только припустимся мысль того, что все узнают о ночи с Максимом. Игнат Ростиславович пустит меня по миру, Андрей тоже будет не в восторге и покажет мне сладкую жизнь под тотальным контролем… А родители…
Нет уж! Такого допустить точно нельзя!
— Ты… Хорошо, я напишу новую статью, хочешь? Я могу взять у тебя интервью с записью диктофона… Или… — я жалостливо, почти заскулив, посмотрела на мужчину, который недовольно смотрел на меня из-под бровей. — Ладно. Ладно, хочешь я назначу интервью и сознаюсь, что я не объективно написала статью? Я придумаю, как выкрутиться… Всегда получалось и в этот раз тоже получится. Пожалуйста.
Максим наклонился, подхватив мой подбородок крайне собственническим жестом. Сузил глаза, а губы дрогнули в подобии усмешки. Впервые кто-то добился от меня такого жалостливого скулежа и признание ошибки, услышав такое предложение с моей стороны. Это унизительно — выпускать две статьи под своим именем, и после будет очень много критики в мою сторону, из-за чего хейта станет в два раза больше. Но я готова, лишь бы наша связь была секретом.
— Похоже, ты готова на многое за мое молчание. Это правда, Ярослава? — слишком заинтересовано спросил Гордеев.
Я сразу утвердительно закачала головой, не думая ни о чем. И тут же одернула себя, шокировано замерла, разгадывая его лукавый взгляд. Как только губы мужчины расплылись в насмешке, я нахмурилась, выдернув подбородок.
— Чтобы ты не придумал — это заведомо плохая идея. Я предлагаю тебя оправдать с доказательствами. А то, о чем ты думаешь совсем другое, Максим, — прошептала я, удивленно смотря на то, как Гордеев наклоняется и изучает туфли, в которых я была на интервью. Поднимает взгляд выше, и немного задрав узкую юбку, разглядывает ажурное кружево черных чулков.
— И о чем же я думаю? — он поднял свой взгляд на мое лицо, пустив по моему телу стаю мурашек. Сейчас он выглядел, как настоящий, превосходящий меня по силе и хитрости, хищник. Не сложно было догадаться, что у него на уме.
Но мое тело было под каким-то его странным влиянием, когда он поставил одно колено между моих разведенных ног в тесной юбке, а я даже не пошевелилась… Даже не думала вырваться из плена его горячих рук. Но мозги все еще работали, и я отчетливо поняла — я не готова совершать свою ошибку дважды.
— Не принуждай, Максим. Это плохая идея, — я покачала головой, взволнованно выдохнув. Еще одна ночь с Гордеевым — это верное самоубийство меня, как журналиста. Я не должна была позволить ему сделать это снова…
Не должна была, но… Но его ладонь прикоснулась к моей щеке, вызывая стаю мурашек. Он опустился пальцами к моей шее щекотливым жестом, тут же придушив, жестко прижав к кровати. Меня окутал сильный и поглощающий жар, который контрастировал с долей страха. Я задохнулась от его ласк, прикрыв глаза. Гордеев накрыл меня своим широким телом, опустив свои губы на мою горящую в смятении щеку.
— А ты разве против? — издевательски спрашивает Максим, очень тихо, шепотом… Провокационным жестом прикусывая шею, расстегивая воротник блузки, прикасаясь к обнаженным ключицам.
— Максим, одна ночь ничего не значила. Но это уже большая ошибка. Мы не должны… — я посмотрела в его глаза и поняла, что он не станет меня слушать. Максим уже горел, полыхал огненной страстью, целуя с непреодолимой жаждой. — Мне нужно домой, меня ждет брат, — я попыталась оттолкнуть Гордеева, но эту громадину совершенно не удалось сдвинуть ни на сантиметр.