Мужчина давит на спину так, чтобы я легла на столешницу и нагнулась без ненужных слов. Он спускает мешающую ткань пижамных штанов и резко входит в меня, не подготовив, оставляя чувствительный шлепок на ягодице.
Я бесстыдно выкрикнула, вцепившись в столешницу и округлив глаза. Он ждет всем секунду, после чего принялся бурно вколачиваться в мое обмякшее тело. От приятных распирающих ощущений я развела ноги шире, чтобы он мог свободно двигаться, но Гордеев свел их обратно, принудив меня почти кричать и от острой наполненности внутри. Черт, как же там жжет… И, Господи, как хорошо!
— Когда будешь моей плохой малышкой… Будешь получать это… — он шлепает ладонью по моей заднице, давит на затылок, заставляя плотно прижиматься грудью к холодной столешнице. Невозможно не получить извращенное удовольствие от его рук, которые принуждают восторженно кричать от горячих возбуждающих шлепков.
Черт, да… Надо быть преимущественно плохой малышкой…
— А если будешь покладистой девочкой, позволю получать сокрушительные оргазмы, — он опускает руку вниз, к напряженным сведенным бедрам, где все горит и пылает.
Мне неловко, не привычно… Но как же опьяняющие хорошо! Он руководил моим телом, и это было единственное, где я без сопротивлений и неуправляемого характера позволяла быть ему главным. Позже можно возбудиться только от одних воспоминаний об этом моменте.
Похоже, он рассмотрел во мне ту, которая могла бы удовлетворять все потребности Господина Гордеева. Я же понимаю, что использую его высокий сексуальный темперамент в своих развратных целях. Мы дополняем друг друга и от этого испытываем фантастическое наслаждение.
Это был самый развратный выходной день, когда я угодила в объятия Господина Гордеева, измотанная и впервые вспотевшая не от усердий над мужским наслаждением, а от оргазмов, которые накатывали на меня каждое мгновение.
Да, черт побери, так случается!
Сегодня он оставил мне только одну возможность — сорвать голос, выкрикивая его имя.
Часть 3.2
Максим подвез меня с шофером до самого подъезда, отдав мою сумку, ключи от машины и потухший намертво телефон. Вернулась домой только к девяти вечера, едва переставляя ноги по лестничной площадке до самого проклятого четырнадцатого этажа… Все из-за дурацкого сломанного лифта!
Не успела я открыть дверь, как она сама открывается перед моим носом. На пороге стоит злющий, как сам черт, братец, разъяренно дыша, устрашая своими гневными глазами. Хватая меня за рукав новенького кремового пиджака, он втаскивает меня в прохожую, закрывая двери. Туфли на каблуке подвели, и я повисла на брате мертвым грузом, вцепившись в его плечи.
— Прежде чем ты начнешь отчитывать меня всевозможными нотациями, скажу одно — я жива, здорова, со мной все хорошо и прямо сейчас иду спать, — скинув туфли, попыталась обогнуть брата и улизнуть от никому не нужного и нервы убивающего скандала.
— А ну, стоять! — остановил меня Андрей, встав передо мной, пресекая любые попытки побега. — Тебя не было всю ночь!
— Я же сказала, что была с Артемом…
— Ты меня за идиота принимаешь, мелкая? Я звонил ему, и Морозов хоть и попытался прикрыть тебя, но сам был немного шокирован моим звонком! Дальше. На работе тебя не оказалось, думал пообедать с тобой, а вместо этого поговорил с крайне недовольным Резником о твоем прогуле. Где ты была все это время? — брат напирает, угрюмо наблюдая за тем, как я снимаю пиджак.
— Андрей, я уже выросла, и не маленькая девочка, чтобы ты отслеживал каждый мой шаг, — повторяю заезженный текст, каждый раз слово в слово, привычно закатывая глаза. — Погуляла, устроила себе выходной, расслабилась… Чтобы ты не волновался… Приврала, что в гостях у Артема. Допрос окончен, товарищ майор?
— Нет! Я наслышан о твоей статье, и решил, что с этого дня ты ходишь только на работу и обратно, — заключил брат, вынося свой приговор строго-официальным тоном, заставив мои брови стремительно взлететь, — и не дай Господь я узнаю, что это не так… Поверь мне, сестренка, у меня достаточно много знакомых, которые смогут проследить за тобой. Все ясно?
— Брось, Андрей, это глупо так ущемлять мои права. Ты же прекрасно знаешь, что я буду делать все наоборот, зачем нам ссориться? — я оказалась крайне спокойна только потому, что уже физически и морально вымотана. — Отойди, пожалуйста, я очень устала и хочу отдохнуть.