Это худшее свидание в моей жизни!
Часть 5. Решение
Медсестра старается быть аккуратной, но я очередной раз вздрагиваю, когда она стирает антисептиком запекшуюся кровь на моих сбитых коленках. Пока брата увезли на рентген, чтобы увидеть всю подноготную задетого Гордеевского достоинства, я буравлю взглядом Игната-телохранителя, который за два часа ни разу не выпустил меня из своего поля зрения.
Прямо какой-то железный холодный терминатор со встроенным высокочувствительным на меня радаром!
Сейчас, когда я уже напичканная успокоительным, все равно продолжаю сжигать взглядом приставленного ко мне надзирателя, не испытывая ничего, кроме лютой тихой ненависти. Я не хочу видеть Гордеева и его цепных псов поблизости хотя бы несколько дней, пока вся ситуация не придет к моему мозговому консенсусу.
— С ней точно все хорошо? На лице явная бледность, — мужчина впервые заговорил за время ожидания в больнице. Медсестра оборачивается, слабо улыбнувшись, покачав головой.
— Это ненадолго. Девушке нужен покой, а утром уже все будет хорошо. Женщины зачастую очень восприимчивы к эмоциям, не волнуйтесь, — заключает она, вставая с кресла, поправляя свой халатик. — Если вам что-нибудь понадобится, подойдите к регистратуре, — она уходит под тяжелую тишину, тихо закрывая дверь с другой стороны.
Около пяти минут молчания и переглядываний с телохранителем начинают потихоньку возвращать все мои приглушенные чувства. Особенно ярко проявляется раздражительность.
— Почему вы на меня так смотрите? — хмурюсь, задавая прямой вопрос мужчине, который не может его игнорировать. По крайней мере Максим не запрещал ему со мной разговаривать, в принципе, как и молчать. — Игнат, я к вам обращаюсь.
— Я говорил вам быть осторожной, — низким баритоном отвечает телохранитель. — Как видите, вы добились своего — его внимания.
Вспоминаю нашу беседу в машине, когда телохранитель отвозил меня в тот четверг в апартаменты Гордеева, и закатываю глаза. Говорит вроде как понятные слова, но их смысл ко мне не доходит.
— Вы сказали это настолько безрадостно, будто меня ждут адские муки, — усмехнулась я, ёрничая. Телохранитель остается невозмутимым, наблюдая за мной внимательным прищуром.
— Хотелось бы верить в лучшее, Ярослава Игоревна, — ответ Игната дает повод немного заволноваться, но меня очень утомляют рассуждения касательно Максима и его выходок в будущем, когда еще сейчас нужно уладить последствия прошедшей бури.
В палату закатывают койку с братом, и я подрываюсь с места, немного взволновавшись.
— Ну что? Как он? В порядке? — закидываю доктора вопросами, который вместе с медсестрой устраивают койку на прежнем месте, фиксируя колесики.
— Ваш брат очень здоровый молодой мужчина. Конечно, есть небольшое сотрясение, пару трещин на ребрах и почкам досталось больше чем нужно… Но это не повод волноваться, через три дня выпишем на домашний режим. С сотрясением необходимо быть аккуратным и недельку отдохнуть. В остальном нужен будет уход за ребрами, вас проконсультируют при выписке, — отчитывается доктор, а я киваю на каждое его предложение, рассматривая усмешку брата на губах.
— Спасибо, доктор. Я могу немного посидеть с ним? — спрашиваю с умоляющим взглядом задумчивого мужчину.
— Пожалуйста, доктор. Моя сестра взволнована, нам нужно немного поговорить, или она останется ночевать под палатой. Она такая, — рассказывает Андрей, заставляя доктора улыбнуться и посмотреть на меня.
— Только недолго. Через десять минут я отправлю медсестру, которая подготовить Андрея ко сну. Ему нужен отдых, — мужчина дает возможность побыть с братом, и я нетерпеливо наблюдаю, как он выходит.
Теперь под прицел моего умоляющего взгляда попадает Игнат.
— Оставьте нас наедине, пожалуйста, — прошу я мужчину, который остается непробиваемой каменной стеной.
— Не положено, — дает он четкий и короткий отказ.
— Я еще не научилась за всю жизнь испаряться на ровном месте, как и летать. Побудьте за дверью, у меня личный разговор с братом, — надавила я. Игнат осматривает комнату, окно четвертого этажа и выходит. Жалюзи не скрывают тень телохранителя, который почти подпирает своей массивной фигурой дверь снаружи.
Присаживаюсь на край койки брата, взяв его руку в свои обе ладони.
— Испугалась? Будет тебе уроком, что меня нужно слушать, — острит Андрей. Половина его лица в рубцах и уже опухшая, даже говорит он хрипло, будто через силу.