Гордеев расчесывает волосы, и я не знаю, что за чародейный шампунь с гелем он использовал. Мои волосы переливаются и сияют, как после первоклассного дорогостоящего салона.
И вдруг… Неожиданно обнимает с присущей ему нежностью, которая была между нами раньше… Но сейчас это больше заставляет нервничать, чем приятно удивлять.
Смотрим друг на друга через зеркало. Я на него — немного растерянно, а он — изучающе.
— Нравится, — говорит Максим, а я уже забывшая о вопросе, удивленно вскидываю брови. — Нравится, когда ты под моим контролем. И лучше, чтобы так было дальше.
Берет за руку и ведет по просторному коттеджу. Едва успеваю осмотреть высокие потолки, светлые тона вперемешку с древесиной, огромную лестницу, где рядом могут идти пятеро… Красота, конечно, но не в таком случае как сейчас. Отсюда хочется удрать и как можно быстрее.
С каждым мгновеньем Максим показывается мне каким-то… Ну не то чтобы больным психопатом, но точно не самым уравновешенным человеком. Еще недавно влепил щедрую пощечину с такой яростью, а теперь купает, ухаживает и обнимает.
Хотя нет, нотки больного ублюдка в нем точно присутствуют, поэтому кутаюсь в банное полотенце, не желая его провоцировать своей наготой.
Заводит в просторную спальню, включает торшер у кровати, на которой лежит черная коробочка. Вокруг слишком чисто, чтобы коробка мгновенно привлекла к себе мое внимание.
— Пока я приму душ, ты наденешь то, что находится в коробке. И без глупостей, — он обводит взглядом комнату. — Не тешь надежду сбежать. Может быть тебе даже удастся выйти из дома, по периметру ходит охрана, но а я буду очень зол, если тебя придется снова вылавливать где-то в лесу. В твоих интересах быть послушной.
— Зачем я тебе здесь? — спрашиваю я, пытаясь разобраться, что он собирается делать.
— А что именно тебе непонятно? — задает свой вопрос, оставляя меня без ответа.
— Если ты хочешь наказать меня, то обычно плохие парни отводят своих неугодных женщин в подвалы, — нервно усмехаюсь, наблюдая за его обманчивым спокойствием. — Но почему-то я здесь, выкупанная, а ты внезапно снисходителен. Что задумал? — спрашиваю я, вернув свое внимание на коробку.
Может я поторопилась с его снисхождением и в этой коробке орудие пытки?
Максим подходит ближе, поднимает свою ладонь и прикасается к моей щеке, на которой он оставил след. Поглаживает, словно дарит ласку, подобным жестом пробирая меня до мурашек.
Ненормальный…
— Ты достаточно напугана, чтобы быть послушной, — он заглядывает в мои глаза, и мне становится не по себе. — Ярослава, ты уже знаешь обо мне многое, и возьми за правило, что меня лучше не злить. Я могу зацепить не только ладонью, — я не шевелюсь.
— Но? — сглатывая, переспрашиваю.
— Наладим наши подпорченные отношения. Твоя задача на ближайшие дни быть послушной и угодливой, а если нет… — Гордеев отнимает руку, тяжело на меня посмотрев. — Я заставлю быть послушной и угодливой. К твоему невезению у меня есть много рычагов давления.
— Ты выкрал меня, чтобы привезти в коттедж и просто потрахаться? — накатывает на меня понимание, какую роль я должна исполнить.
— Наладить наши подпорченные отношения, — повторил он с нажимом, акцентируя внимание на своих словах, а не на моей кристально чистой правде. Повернувшись к коробке, скидываю крышку.
Комплект белья. Да чтоб тебя… Я не хочу с ним спать!
— И потрахаться, — поддеваю чулок, повернувшись к Максу. — Тебе что, по собственной воле никто не дает? — во мне преобладает возмущение.
Почему он выбрал для этой роли именно меня?
Я уверена, что в его арсенале есть самые лучшие девочки любого предпочтения, но Господин Гордеев почему-то обратил внимание на меня. Иногда такую типичную и глупую блондинку, язвительную стерву со скверным характером, которая хочет пройтись по его голове чем-то очень тяжелым.
В чем я ему так угодила?!
— Дают, — коварно улыбнулся Гордеев, склонив голову, — но никто не просит пожестче, как ты.
Начинаю злиться. Воспоминания яркими вспышками напоминают ту ночь, когда я под неизвестным препаратом отдавалась ему, подчинялась и умоляла о самых непристойных вещах.
— Ты легко можешь заставить или приказать. У тебя превосходно получается. Только это не значит, что я хочу тебя, ясно? — рявкнула я в нетерпении стереть с его лица такое нахальное самодовольство.
И у меня это отлично получается, только вместо самодовольства он начинает излучать прежнюю свирепую ярость.