***
Гордеев прокрался в спальню за полночь, когда я крепко спала. Маским разбудил меня своим массивным телом. Он навис надо мной темной тенью, напугав до вскрика. Принялся с жаром расцеловывать мою шею, зарываясь одной рукой в волосы, а второй ласково заниматься исследованием груди, стискивая напряженные соски.
Тусклый свет камина освещает комнату игристое полымя, предоставляя мне возможность разглядеть необъяснимое вожделение, которое управляет этим мужчиной. У него самые подлинные инстинкты животного.
— Нет, стой… Максим, мне больно, — шепчу я, ерзая, но Гордеев плотно набрасывается сверху, и я упираюсь в его тело ладошками. Пробую хоть немного ослабить его напор, но сталкиваюсь с жесткой мужской силой, в чем я ему сразу проигрываю. — Пожалуйста, больно!
Его хватка на бедрах крепнет, а поцелуи стают ненасытными и болезненными. Стараюсь вывернуться из его рук и оттолкнуть. Начала давать непрерывное сопротивление, царапая его обнаженную спину. Максим рычит, вонзаясь зубами в плечо.
— Твоя взяла, — шепчет мне на ухо Гордеев, и поднимает с кровати. Секунду я совсем ничего не соображаю, а когда оказываюсь на коленях между его разведенных ног, сразу становится дискомфортно. — Моя нежная кошечка, настоятельно тебе советую скрыть ноготки и зубки, ясно?
Он ласкает мое лицо своими пальцами, а потом отстраняется.
— Но Максим… — я пытаюсь отшатнуться от него, но мужчина, вплетает пальцы в мои волосы, дергает к себе поближе. Какую-то секунду жмурюсь.
— Хочу твой дерзкий ротик. Сделай, как раньше, — шепчет он и расстегивает ремень, успевая меня запугать до подкатившихся слез и спазм в горле, — это стимул быть хорошей девочкой, — скалится Максим.
Снимает брюки, откидывая их куда-то в сторону, притягивая меня к своему уже подрагивающему члену. Он не говорит что хочет, а я и не спрашиваю, все прекрасно соображая. Недовольно поджимаю губы.
Почему он так груб?
Тяжело дышу, подхватывая его своими руками, осторожно поглаживая, в то же время поглядывая на мужчину, который закрывает глаза от блаженства.
— Расцеловывай, — хриплый приказ.
Подчиняюсь не сразу, только когда он дергает руку, надавливая на мой затылок. Одной рукой поглаживаю его член, и целую напряженными губами, ощущая ими обжигающий жар его похоти.
Поглаживаю его решительней, меняю поцелуи на свой рот, начиная упрямо сосать, поглядывая на него снизу, наблюдая и предугадывая, как воздействовать, чтобы довести Максима до скорой кульминации.
Когда Гордеев перехватывает в свои руки ремень, я едва не кусаю его из-за растерянности, своевременно совладев с эмоциями. Максим прокладывает ремень за моим затылком. В очередной раз, когда я втягиваю его член в рот, Гордеев умышленно углубляет проникновение, насаживая меня с помощью ремня. Я задыхаюсь, и может быть какого-то паршивца укусила бы за такую внезапную жесткость, но в моем рту не член какого-то простого паршивца.
У меня во рту член Господина Гордеева, который за укус может проучить до чрезвычайности беспощадно, например, выбить зубы.
Задыхаюсь. Дрожу от сомнительных ощущений, борясь со рвотным рефлексом из-за глубоко проникновения члена. Слезы уже давно текут по щекам, пока он нещадно трахает мой рот… Это кажется не минетом, а нещадной пыткой. Когда он бурно кончает, то изливается мне в рот, ослабив хватку, заставляя слизать его удовольствие с собственного члена.
— Моя умница, — поглаживает по голове, как какого-то послушного щенка. Он трудно дышит, прикрывая глаза от каждого моего движения губ. — Моя умница…
— Все? — спрашиваю я, скорее всего, немного грубо, ведь взгляд Гордеева стает крайне острым, а брови двигаются к переносице.
— Как поживает твоя соблазнительная попа? — интересуется он, поглаживая большим пальцем мою щеку.
— Ненавидит тебя, — бурчу себе под нос, опустив глаза.
— Не слышу, — переспрашивает он, поддев мой подбородок.
— Болит, — громче отзываюсь я. — Хочешь расцеловать, чтобы болело меньше? — язвительный вопрос срывается с языка. Щеки наливаются горячим смятением, когда я смотрю на изумленное лицо мужчины, явно не ожидающий такого вопроса.
— Весьма заманчиво, — Максим подхватывает меня за талию, принуждая меня подняться на ноги.
— Я шучу, — встрепенулась я, увидев, насколько мужчина стал опасным. — Попросту неуклюжая шутка, — нервозно смотрю на ремень, который свисает с его колена.
— Неужели? — он меня поворачивает к себе спиной, очень медлительно и бережно потянув широкие штаны вниз. Я содрогаюсь, когда он пробегается пальцами деликатным жестом по багровым синякам, которые ни на секунду не давали о себе забыть.