Никакой машины не было и следа. Да и Марсель, похоже, не привез никаких запасов провизии, чтобы их нужно было везти на автомобиле.
— А что Аларик, ну, господин де Вере уже в пути?
Марсель, не глядя на нее, подхватил оставшиеся сумки и пошел вдоль пирса.
— Он попросил пройти до верха, где припарковал джип.
— Понятно… — протянула Кэтрин и последовала за своим спутником, размышляя о том, где их встретит Аларик. Естественно, что он не появился на причале, чтобы встретить ее, убеждала себя Кэтрин, стараясь не думать о худшем. Ведь она тоже приехала без охраны и личной помощницы, чтобы реально побыть одной.
Так что все понятно и все объяснимо.
Только вот…
Никто из близких не видел Аларика в течение года. Публика не видела его три года, а она сама не видела его почти десять лет. И Кэтрин знала, что он страдает. Она прекрасно это понимала. Но означает ли это, что он пригласил ее на остров просто из вежливости?
У Кэтрин душа за него болела, хотя ей сейчас очень хотелось сбежать с острова.
— Подождите здесь, мисс Уайлд, — бросил Марсель через плечо. — Джип уже недалеко, буквально в нескольких метрах от нас, в пещере, чтобы не нагревался на солнце. Я его сейчас подгоню.
Она с облегчением выдохнула и кивнула, опуская баул на землю. Не то чтобы ей был в тягость крутой подъем. Она тренировалась каждый день. Во время съемок Кэтрин все делала сама. Она не признавала двойников или каскадеров. Если ее персонаж по сценарию выполнял какой-то трюк, Кэтрин делала его сама. Для нее это было важно, несмотря на недовольство агента и огромные счета за страховку.
Однако сейчас она радовалась джипу. Ей не хотелось предстать перед Алариком в затрапезном виде после столь долгой разлуки. Кэтрин мечтала о душе. А потом она переоденется, накрасится и предстанет перед Алариком при полном параде и в спокойной уверенности, что она — лучшая.
Прикрыв глаза ладонью, как козырьком, Кэтрин залюбовалась пейзажем и заметила, как среди деревьев мелькнула чья-то фигура.
Аларик?
Она помахала рукой, но силуэт пропал так же быстро, как и возник.
Может, ей все это привиделось из-за жары?
Она вытерла ладонью вспотевшую шею и тряхнула головой.
Вряд ли это был Аларик. Он обязательно махнул бы ей в ответ.
Но прежний Аларик непременно ждал бы ее на причале и заключил бы в медвежьи объятия, стоило ей спуститься с трапа.
Тот, прежний Аларик сразу же дал бы понять, что она здесь желанная гостья и не позволил бы ей чувствовать себя отверженной.
Он совершил ошибку.
Аларик понял это в тот самый момент, когда сестра попросила его об этом. Он знал, что поступает неправильно, и тем не менее, велел Доротее приготовить свободную комнату. Не для Кэтрин, а для себя. Потому что Кэтрин должна жить в лучшей комнате в доме, а именно в его апартаментах.
Он запустил пальцы в слипшиеся от пота волосы и выругался. Кэтрин. Здесь. На его острове. Это просто немыслимо.
Он метался по жаре, не находя себе места, пока не оказался около утеса и не заметил на горизонте лодку Марселя.
А затем, когда лодка приблизилась и он увидел летящие на ветру золотистые локоны Кэтрин и ее изящную фигурку, его заледеневшее нутро начало оттаивать, и изнурительная жара была здесь совершенно ни при чем.
В присутствии Кэтрин так было всегда. Или ему следует называть ее Китти?
У него невольно сжались кулаки. Он не знал ее, как Китти, зато весь цивилизованный мир был в курсе, что Китти Уайлд — звезда Голливуда первой величины. Осталось ли в этой голливудской знаменитости хоть что-то от той Кэтрин, которую он знал?
И почему, собственно, его это должно волновать?
Не должно. И он не должен был уступить просьбе сестры пригласить Кэтрин на свой остров. Он невольно сжал челюсти в попытке побороть нахлынувшие воспоминания. Он давно сделал свой выбор. Не стоит ворошить прошлое. Но ему некуда деться с острова. И он этого не желает. Правда в том, что остров стал его настоящим домом. Его святилищем, его защитой от прошлого и гаванью для будущего.
Но благодаря сестре на его острове появилась гостья. А он не готов к встрече с ней, что бы там ни диктовали хорошие манеры и статус хозяина.
Он наблюдал, как элегантно она спускается по шаткому трапу с тяжелым баулом в руке.
Он сделал глубокий вдох, борясь с неожиданным головокружением. Нет, он дождется вечера. В темноте его шрамы менее заметны. Она ведь непременно посмотрит на него своими фиалковыми глазами и одарит знаменитой на весь мир улыбкой, завоевавшей сердца тысяч, если не миллионов зрителей.