Она открыла глаза и оглядела помещение. Сэр Морван сидел на лавке напротив входа. Он прислонился к стене, голова его была слегка запрокинута назад, глаза закрыты. Наконец-то, она могла как следует разглядеть его. Неяркого света, лившегося сквозь распахнутую дверь, оказалось вполне для этого довольно.
Он был на редкость красив, это она отметила еще прежде, когда впервые его увидела. В юности лицо его наверняка сияло свежим, нежным румянцем и отличалось миловидностью, но время и тяготы жизни ожесточили и заострили черты, и теперь загорелая кожа упруго обтягивала крупные скулы и квадратный подбородок, а на слегка впалых щеках оттенок ее переходил в бронзовый. Она невольно залюбовалась его прямым носом с едва заметной благородной горбинкой, мужественно-прихотливыми очертаниями полных губ. Никакие шрамы, царапины, родинки и родимые пятна не обезображивали эти гармоничные, изысканные черты, эту гладкую смуглую кожу. Пробившаяся на подбородке и над верхней губой щетина и волосы – черные, слегка волнистые, в беспорядке разметавшиеся по плечам – нисколько не портили облик рыцаря, а лишь подчеркивали его мужественность.
Ей стало жаль, что глаза его закрыты, и она не может их видеть. Большие темно-карие, почти черные, глубокие, с голубоватыми белками, они были так выразительны, так смело и открыто глядели на мир из-под почти прямых бровей! Стоило ему улыбнуться, и в зрачках появлялись искры, и глаза начинали сверкать, как черные агаты, а когда он хмурился, искры прятались в бездонные глубины его завораживающего взора и переливчато светили, как тлеющие угли. Ей вспомнилось, что когда они с Асканио вошли в дом, она долго не могла отвести взгляд от его лица, от этих колдовских глаз…
Анна не стремилась замуж, любовников не имела. С этой точки зрения мужчины ее не интересовали, но красоту она ценила всегда, сколько себя помнила, в том числе мужскую. Красивые лица ее восхищали, она откровенно, не таясь, любовалась ими – совсем как цветными рисунками в книгах у матери аббатисы. Сэр Морван Фицуорен, ее случайный гость, оказался на редкость красивым мужчиной. И она смотрела на него, не мигая, пока глаза ее не закрылись сами собой от усталости и голова не опустилась на край ложа Уильяма.
Анна легонько коснулась его плеча:
– Он почил. Смерть была к нему милосердна, мальчик покинул этот мир во сне.
Морван подошел к ложу и склонился над распростертым телом.
– Это все случилось так быстро. Вчера утром он был еще здоров и бодр.
– Порой бывает и так. Я приказала своим людям выкопать могилу на освященной земле. Перекиньте несчастного через седло, и я вас туда провожу.
Предав тело Уильяма земле, они направились к жилищу Анны. Путь их лежал через лес. Узкая тропинка вскоре вывела их к пологому берегу, вдоль которого тянулась дорога. Они сели верхом на лошадей и несколько минут ехали в молчании. Леди Анна удивительно легко правила своей породистой кобылой. Та грациозно перебирала мускулистыми ногами и то и дело поворачивала голову, косясь на хозяйку. Сторонний наблюдатель, окажись он опытным конником, даже издалека по этим повадкам лошади и силуэту всадника, по их безмолвному диалогу признал бы в обеих – и в лошади, и во всаднице – существ женского пола, несмотря на то что последняя была в мужском платье.
Вот кобылка, повинуясь негромкой команде хозяйки, перешла с рыси на легкий галоп. Морван на своем Дьяволе пустился за ними вдогонку. Когда они огибали кромку леса, Анна вскинула голову и подставила лицо свежему бризу, который принялся играть ее волосами и раздувать полы плаща. Морван невольно залюбовался ее сияющим лицом, мягким блеском синих глаз из-под полуопущенных ресниц.
У поворота она натянула поводья и кивком указала на запад:
– Дорога ведет в Виль-де-ла-Рош. Мы могли бы попасть домой этим путем, но он слишком уж долгий. А так намного короче. – И она указала на тропинку, которая виднелась за поворотом.
Вскоре они снова очутились в лесу, и им пришлось спешиться. Они долго шагали по едва видневшейся в траве дорожке, ведя лошадей за поводья, но, наконец, деревья стали редеть и далеко впереди, за широкой поляной, показалась старинная крепость треугольной формы, возвышавшаяся на каменистом холме. Морван окинул взглядом мощную надвратную башню, высокую стену, ограждавшую крепость с севера.
Когда они подъехали ближе, обнаружилось, что крепость воздвигнута на плоской скале, которая углом выдавалась в море, и две ее стены нависают над пучиной, а третью отделяет от суши широкий и глубокий ров, высеченный в камне.
– Выглядит внушительно, – сказал он. – Ее хоть раз брали приступом?
– Нет. Мои предки триста лет владели Ла-Рош-де-Роальд. Ее никогда не брали в осаду, ведь это бессмысленно: кругом море, от которого ее не отрезать, а значит, этим путем можно пополнить любые запасы.
Миновав ворота, они въехали в крепостной двор. Здесь царила тишина. Вокруг не было ни души. Живые поспешили укрыться от смерти, которую Морван нес с собой. Он вскинул голову, и светловолосая девушка, с любопытством выглядывавшая из стрельчатого окна одного из верхних этажей, тотчас же скрылась в покоях.
Невысокая дверца в северной стене, сквозь которую невозможно было проехать верхом, была распахнута настежь.
Анна спешилась.
– Пожалуйста, оставьте своего коня здесь и возьмите из дорожного мешка все, что вам может понадобиться.
Внешний двор крепости являл собой широкий, заросший травой луг, который раскинулся между северной и восточной стенами и утесом, служившим западной границей Ла-Рош-де-Роальд. К стенам лепились деревянные домики и хозяйственные постройки.
Посреди поляны кипела работа: два десятка воинов, его спутников, пришедших вместе с ним из Гаскони, деловито мастерили брезентовые навесы, между которыми в шахматном порядке были разожжены костры.
– Мы им дали множество одеял, а брезент послужит защитой от дождя, – произнесла Анна. – Съестные припасы будем выставлять для них по периметру лагеря. Надеюсь, они достаточно удалены один от другого, чтобы чума, если кто-то захворает, не поразила остальных.
– Зачем здесь столько костров?
– Мне говорили, что папа постоянно находился между двумя зажженными факелами, пока чума косила людей в Авиньоне, и это отпугнуло ее. Так ли это на самом деле, я не знаю, но думаю, положение наше таково, что пренебрегать нельзя ничем.
У края поляны, шагах в двадцати от утеса, одиноко стоял шатер с дощатой крышей и стенами из брезента. Именно к нему и привела его Анна. Она откинула брезентовый полог и жестом пригласила его внутрь.
Морван пригнулся и просунул голову в образовавшееся отверстие. В шатре напротив грубо сложенного очага помещались три соломенных матраса. Чуть поодаль стояли стол, стул и табурет. В углу он заметил несколько корзин и ведер и стопку одеял.
У него болезненно сжалось сердце.
– Вот, значит, каково мое последнее земное пристанище.
Анна принялась разводить огонь в очаге, сделав вид, что не слышала его замечания. Она слишком хорошо понимала, что он сейчас испытывает, и старательно избегала его взгляда.
Ведь этот шатер и в самом деле олицетворял его печальное будущее, то неизбежное, с чем ему суждено было столкнуться в ближайшие часы или дни. Осознавать, что обречен на неминуемую и скорую гибель, – что может быть ужаснее?
Она с беспощадной ясностью вспомнила, какие мысли и чувства обуревали ее, когда она боролась с болезнью, зная, что может не победить в этой битве. Сжавшись в комок, словно малое дитя, в объятиях Асканио, она пережила такой ужас, такое отчаяние, каких не ведала прежде. Анна поежилась, отгоняя от себя эти мучительные воспоминания.